Так писал в 1897 году Василий Федорович Певницкий (1832–1911), доктор богословия, заслуженный ординарный профессор и член правления Киевской духовной академии.

Эту цитату В. Ф. Певницкого о пастырском служении о. Василий Сокольский приводит в своей магистерской диссертации «Евангельский идеал христианского пастыря», изданной в Казани в 1904 году. Магистру богословия о. Василию Сокольскому тогда всего 26 лет, он успешный выпускник Симбирской духовной семинарии (1898) и Казанской духовной академии (1902). Едва ли тогда молодой священник мог предположить, что эти пророческие строки станут реальностью и суровым испытанием, экзаменом жизни, который он с честью выдержит.

Священномученик Василий Сокольский родился в день памяти вселенских учителей и святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого 30 января (12 февраля по н. ст.) 1878 года в селе Белое Озеро Сенгилевского уезда Симбирской губернии (сейчас это Сенгилевский район Ульяновской области) в семье иерея Петра Алексеевича Сокольского. Не только отец, но и деды сщмч. Василия как по отцовской, так и по материнской линии, были духовного звания. Причем все они не только служили у Престола Божия, но и занимались преподавательской деятельностью, миссионерством. И сщмч. Василий в полной мере наследовал духовное, нравственное и интеллектуальное богатство, педагогический и проповеднический опыт своего рода.

Дед о. Василия Сокольского по отцовской линии Алексей Афанасьевич Сокольский (1800-е – после 1882) был священником Симбирской и Сызранской епархии, до преклонных лет служил в Трехсвятительской церкви в селе Городище (Костычи) Сызранского уезда (сейчас Октябрьский район Сызрани), входил в состав Симбирского православного миссионерского общества. За священнические и миссионерские труды в 1877 году был удостоен права ношения скуфьи, в 1878 году получил благодарность совета Симбирского епархиального женского училища «за пожертвование им в пользу епархиального училища 200 рублей». Незадолго до рождения внука Василия – 17 января 1878 года – был уволен за штат согласно прошению с назначением пенсии в размере 130 рублей в год от Священного Синода. В 1882 году, уже находясь на покое, о. Алексей Сокольский был удостоен благословения Святейшего Синода с выдачей установленной грамоты «за заслуги и пожертвования по духовному ведомству».

У о. Алексея Афанасьевича Сокольского был единственный сын – Петр Алексеевич (1836–1909), ставший по примеру отца священником. Он окончил Симбирскую духовную семинарию (1857) и получил свой первый приход – в Богородице-Рождественской церкви в селе Одоевщина Ардатовского уезда Симбирской губернии (сейчас Республика Мордовия). Это был красивый каменный храм с двумя колокольнями на берегу реки Алатырь, построенный в приволжской глуши в 1845 году помещицей В.А. Ланской для большого прихода – с жителями окрестных деревень более 2 тысяч прихожан.

В 1858 году священник Петр Сокольский получил назначение в Архангельскую церковь в селе Игнатово, где началась его педагогическая деятельность в местной церковно-приходской школе. А год спустя, незадолго до рождения первенца, о. Петр получил приход в соседнем селе Белое Озеро (сейчас село в Майнском районе Ульяновской области) на берегу одноименного водоема и более 30 лет прослужил священником в сельской Богородицкой церкви. Эта церковь была построена в камне местными помещиками Бабиными в 1814 году. Она имела три придела (в 1891 году расширен помещиком Исаковым): главный – в честь Казанской иконы Божией Матери, правый – во имя святителя Николая Чудотворца и левый – во имя великомученицы Екатерины. В этом храме о. Петр крестил своих детей, в том числе и будущего священномученика Василия. К сожалению, храм был разрушен в годы гонений на Церковь, но стараниями местных жителей в XXI веке в селе выстроена новая небольшая деревянная церковь святителя Николая Чудотворца.

В Белом Озере о. Петр Сокольский занимался и преподавательской деятельностью. Примечательно, что сельские школы и в Игнатовке, и в Белом Озере были открыты «исключительно стараниями Петра Алексеевича», и он 11 лет здесь «законоучительствовал и учительствовал безвозмездно», – отмечали сослужители о. Петра Сокольского на торжествах по случаю 50-летия его пастырской деятельности в 1907 году.

В 1885 году о. Петр Сокольский основал в Белом Озере церковно-приходскую школу, преподавал также Закон Божий в женской Бело-Озерской школе. Кроме того, был «наблюдателем школ» и благочинным 4-го благочиннического округа Сенгилеевского уезда – факт примечательный для простого сельского священника.

«Он был руководителем не только мирян, но и самих пастырей, в должности благочинного, которую проходил с особенным усердием, умением и аккуратностью при общей любви к нему подчиненных», – вспоминал один из учеников о. Петра священник Симбирской епархии Симеон Бельский.

Протоиерей Петр Сокольский, отец сщмч. Василия, находился в центре общественной жизни епархии

Протоиерей Петр Сокольский находился в центре общественной жизни епархии, участвовал в работе общеепархиальных и окружных училищных съездов, занимался миссионерской деятельностью, входил в состав Симбирского епархиального комитета православного миссионерского общества и духовно-просветительского братства Трех святителей. За усердное «прохождение должности законоучителя» и «помощь делу народного образования» ежегодно получал благодарности и поощрения от гражданского и духовного ведомств. Так, в 1885 году о. Петр Сокольский получил благодарность епархиального начальства «за доставление в попечительство в значительном количестве кружечного сбора в пользу бедных духовного звания». В 1890 году был удостоен благодарности епархиального начальства «за старательные и успешные труды по преподаванию Закона Божия».

В 1893 году о. Петра Сокольского перевели в Сызрань, где он недолго служил в Троицкой церкви и «законоучительствовал» в 1-м Сызранском приходском училище. В 1896 году о. Петр получил назначение в Казань, настоятелем Казанской церкви в слободе Канава, где прослужил 11 лет, был возведен в сан протоиерея 6 мая 1903 года и уволен за штат по личному прошению «по преклонности лет» с 23 февраля 1907 года. Указом Святейшего Синода с 28 февраля 1907 года протоиерею Петру Сокольскому была назначена пенсия в размере 300 рублей в год из Симбирского губернского казначейства.

17 февраля 1907 года исполнилось 50 лет пастырского служения. В честь этого знаменательного события «за 50-летнюю службу Церкви Божией» о. Петр Сокольский был удостоен ордена святого Владимира 4-й степени. А 17 февраля в Казани с участием епископа Симбирского Иннокентия прошли юбилейные торжества – событие настолько важное, что оно освещалось в двух номерах «Симбирских епархиальных ведомостей». В торжествах участвовали сыновья юбиляра – Алексей Сокольский, священник Воскресенской церкви в Симбирске, и Василий Сокольский, на тот момент законоучитель Учительского института и Реального училища в Казани.

«Сила моя заключалась в силе Христовой. Без благодатной помощи свыше невозможно ничто доброе, что самые упорные попытки, при напряжении всей нашей энергии, без благословения Божия не достигают желанного успеха», – отметил о. Петр в ответной речи на многочисленные поздравления.

И особенно благодарил Бога за дарованное ему счастье семейной жизни. Он говорил, что

семья – это дар Божий, «который посылает утешение… в близких лицах, знающих по себе тяготу пасторского служения». Без этого невозможно устоять, «когда кажется, что правда попрана, добросовестное исполнение долга не ценится, честность и посильное служение благу ни во что вменяются, когда кажется в минуты искушений, что целый облак врагов знаемым и незнаемых ополчается».

Средний брат, о. Александр Сокольский, окончил Сызранское духовное училище, Симбирскую духовную семинарию и 1891 году Казанскую духовную академию со званием действительного студента. С ноября 1892 года служил псаломщиком: сначала в Николаевской церкви села Маресево Ардатского уезда Симбирской губернии, затем в Смоленской церкви в Симбирске. Был учителем Симбирского духовного училища. В 1893 году был посвящен в стихарь в Свято-Троицком кафедральном соборе г. Симбирска.

На юбилей пастырского служения сыновья подарили о. Петру Сокольскому икону его небесного покровителя – святителя Петра, митрополита Московского, и серебряный позолоченный наперсный крест как «напоминание о многолетней и многотрудной пастырской службе» и «услада памяти о том тяжком кресте, какой безропотно нес по воспитанию детей и внуков».

Семья прот. Петра Сокольского была примером «доброго истинно-христианского отношения родителей к детям»

Семья протоиерея Петра Сокольского по воспоминаниям его духовного чада, священника Симеона Бельского, была примером «доброго истинно-христианского отношения родителей к детям, которым нужно следовать всем, если мы действительно желаем, чтобы из наших детей вышли порядочные люди: верующие, хорошие граждане и преданные своим родителям».

Священник Симеон Бельский на всю жизнь запомнил, как ему довелось побывать в доме Сокольских. Однажды ему пришлось сопровождать одного из сыновей о. Петра из Симбирского духовного училища на рождественские каникулы, а потом отвозить обратно. Он вспоминал:

«…иерей Божий взял епитрахиль и, надевши ее, прочитал положенные для путешествующих молитвы, потом благословил сначала сына, потом и меня… Это было сделано с таким чувством благоговения, которое невольно обнаруживало глубочайшее убеждение, что молитва и благословение родительское служат главным, а, пожалуй, и единственным залогом благополучия детей».

Поэтому и сыновья его «вышли такими прекрасными, образованными и даже учеными, а дочери в замужестве за такими же служителями Церкви Христовой и служат образцом матерей христианок и хранительниц семейного очага».

Дед о. Василия Сокольского по материнской линии, протоиерей Константин Михайлович Каменский (27.4.1827–4.12.1906), родился в семье псаломщика «крайне необеспеченного, бедного пономаря» церкви Рождества Христова села Янгильдино, Козмодемьянского уезда Казанской губернии (сейчас это Чебоксарский район Чувашии). Церковь, в которой крестили о. Константина Каменского, была деревянной, 1797 года постройки. Из-за ветхости ее снесли и построили новую каменную на том же месте в 1914 году.

После окончания Казанской духовной семинарии (1846) служил учителем в церковно-приходской школе в селе Ишаки. В 1849 году был рукоположен во священника старинного храма Успения Пресвятой Богородицы в селе Чуратчиково в Чувашии – в Цивильском уезде Казанской губернии. Успенский храм на реке Тюрарка известен с 1741 года, церковь была закрыта в 1937 году, а с 1990 года и поныне является действующей.

Священник Константин Каменский до конца жизни прослужил в одном сельском храме и в 1900 году был возведен в сан протоиерея. Как отмечено в некрологе,

«…все время своего священства, 57 лет, не расставался со своей паствой. Прекрасно зная чувашский язык, не затруднялся поучать своих прихожан и в церкви. Он знал недуги своего прихода, для него не были тайной грехи своих пасомых, и он то обличал, то умолял, но несомненно… со всяким долготерпением и учением».

В возрасте 75 лет – 11 октября 1902 года – о. Константин подал прошение об отставке и был уволен за штат.

За свои труды о. Константин имел все богослужебно-иерархические награды, «кои доступны сельскому иерею». Был отмечен правом ношения набедренника (1867), правом ношения скуфьи (1871) и камилавки (1875), наперсного креста от Святейшего Синода (1896). Получал благословение Святейшего Синода (1893) за пожертвование на «местную церковь» и неоднократно благодарность епархиального начальства «за примерное поведение» и отлично-исправное служение. Среди его наград также наперсный крест в память Крымской войны 1853–1856 годов и знак Красного Креста за «содействие сбору денег на больных воинов» в годы русско-турецкой войны 1878–1879 годов. Отец Константин был известным и уважаемым священником в Симбирской епархии, участником епархиальных и окружных съездов духовенства в 1882–1889 годы.

Более тридцати лет о. Константин занимался педагогической деятельностью: с 1865-го по 1896 годы преподавал Закон Божий и руководил двумя церковно-приходскими школами: Повар-Касинской и Перво-Тимирчеевской (до 1900 года). За труды по народному образованию был удостоен ордена святой Анны 3-й степени.

«Характерная черта в пастырстве о. Константина Михайловича – это любовь к учительству. Поселившись в Чуратчикове, где не было школы, о. Константин кроме исполнения своих прямых обязанностей учительства в храме, не желал оставить и детвору чуваш без обучения. Его постоянной заботой была мысль о школе. Прошло три года, и на свои собственные средства в своем собственном доме он открывает народную школу, где с горячей душой и неослабевающей энергией предается любимому делу, состоя в одно и то же время и законоучителем, и учителем до 1879 года, т. е. в продолжении целых 14 лет. Когда же школа перешла в земство, отец Константин не оставил своего делания до 1896 года», – писали в некрологе в «Известиях по Казанской епархии» в 1907 году.

Семейная жизнь о. Константина сложилась трагично. Его супруга Варвара скончалась в 1860 году, оставив троих детей-малюток: «болезненного мальчика 8 лет и двух девочек 6-ти и 4-х лет».

Протоиерей Константин Каменский скончался 4 декабря 1906 года в ставшем родным селе Чуратчикове, «окруженный дочерьми и внуками», как сообщали «Известия по Казанской епархии». Смеем предположить, что и о. Василий Сокольский с родителями и братьями приехал проводить деда в последний путь.

«Были в жизни отца Константина невзгоды и бури, но на сильный дух почившего они мало оказывали влияния. В душе его царил постоянный внутренний глубокий покой в сознании честно исполненного долга», – отмечали близкие о. Константина.

Он был погребен «в каменном склепе, в восточной части церковной ограды» – место захоронения считается утраченным.

Супругой о. Василия Сокольского стала Мария Николаевна Боголюбова, дочь священника Николая Александровича Боголюбова (1850-е – не ранее 1917). Протоиерей Николай служил в Богоявленской церкви г. Казани, занимался педагогической деятельностью, заведовал и преподавал Закон Божий в Николаевской Богоявленской церковно-приходской школе (с 1897), входил в попечительства при Иоанно-Богословской церкви Казанской духовной семинарии (с 1883), о бедных учениках Казанского духовного училища (до 1917) и при Введенской церкви Казанского женского училища. Был отмечен наградами: благодарностями епархиального начальства за «выдающиеся труды на пользу церковно-приходской школы» (1899) и «ревностные труды по школьному делу» (1910), орденом святой Анна 3-й степени.

Священномученик Василий Сокольский и Мария Николаевна прожили вместе долгую жизнь (по семейному преданию были в одно время расстреляны в Казахстане), воспитали троих сыновей: Валентина (родился 30 июля 1903 года), Андрея (родился 19 ноября 1905 года) и Владимира (14.10.1914–25.5.1997).

Таким было семейное, домашнее окружение сщмч. Василия Сокольского.

Наблюдая за семейным укладом трех поколений своего рода и используя личный опыт семейного счастья, 33-летний о. Василий написал очерк «Современный брак, его неустойчивость и закрепы семейного счастья», изданный в Астрахани в 1911 году во время его служения в местной духовной семинарии.

«Брак есть союз нерасторжимый: он заключается не на время, а на всю жизнь, что требуется прямой целью брака, то есть рождением и воспитанием детей. Взаимное супружеское совершенствование предполагает не только физическое воспитание детей, но, главным образом, их духовное развитие, чтобы сделать их людьми наилучших совместных качеств, то есть дать детям то хорошее, что присуще отцу и матери и не передать свойственных им недостатков, что тоже налагает обязанность совместной заботы до конца их жизни… В таинстве брака испрашивается благодать чистого единодушия к благословенному рождению и христианскому воспитанию детей», – писал о. Василий.

Он считал, что в основе идеального брака лежит «нравственная чистота, духовная потребность друг в друге, взаимное понимание и чистая сердечная, взаимная любовь».

О. Василий мудро признавал, что неизбежные в семейной жизни конфликты не разрушают, а наоборот, шлифуют, полируют отношения до блеска

Священник Василий Сокольский мудро признавал, что в семейной жизни неизбежны конфликты, но считал, что эти острые ситуации не разрушают, а наоборот, шлифуют, полируют отношения до блеска:

«Все несогласия супружеской жизни в идейном браке даже благотворно-полирующе могут влиять на супругов… Всякое несогласие, всякое нерасположение супругов впоследствии мирно улаживаются; время сглаживает неровности характеров, супруги научаются понимать друг друга, уживаться друг с другом».

И здесь велика роль жены и матери:

«Чистая и верная жена, любящая верно своего мужа, является его ангелом-хранителем, с любвеобильным материнским сердцем, в котором всегда найдешь утешение, женщина, для которой дети – дело ее жизни. Дети таких матерей оказываются нравственно-крепкими и стойкими в упорной жизненной борьбе».

Женщина в семье – это и жена-хозяйка, которая делает свой дом «святилищем порядка, мира и счастья», где муж найдет «радостное отдохновение, тихий покой и добрый совет».

Размышляя о закрепах семейного счастья, о. Василий Сокольский пишет, что это

«общность супружеских интересов, религиозных, нравственных и практических, а главное – твердое принятие на себя супружеского долга в чувстве ответственности перед Богом, самим собой, детьми, обществом и государством».

Тема долга была значимой для о. Василия. В своих рассуждениях он приводит несколько цитат из русской классики (нужно отметить высокую эрудицию и начитанность отца Василия, его богословские трактаты изобилуют отсылками к произведениям Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, И.С. Тургенева, А.С. Пушкина, а также работам зарубежных ученых-философов, педагогов и историков).

«Жизнь – не шутка и не забава, жизнь даже не наслаждение… жизнь – тяжелый труд. Отречение, отречение постоянное – вот ее тайный смысл, ее разгадка: не исполнение любимых мыслей и мечтаний, как бы они возвышенны ни были, – исполнение долга, вот о чем следует заботиться человеку. Не наложив на себя цепей, железных цепей долга, не может он дойти, не падая, до конца своего поприща», – эти размышления И.С. Тургенева из «Фауста» приводит о. Василий Сокольский.

И еще одна, явно важная для о. Василия Сокольского, цитата из «Христианских легенд» Н.С. Лескова:

«Кто Бога любит, тот Ему верит: это нужно для счастья людей, потому что в Его учении сокрыт путь ко всеобщему счастью, но чтобы идти этим путем… надо верить, надо сдвинуть в жизни что-то тяжелее и крепче горы, и для того надо быть готовым на все».

Поэтому и семейное счастье, как считал о. Василий Сокольский, «нельзя обрести, можно только заслужить», потому как и само «призвание семьи состоит не в том, чтобы сделать жизнь легче, а в том, чтобы сделать ее лучше», а «крепость брака должна охраняться прежде всего в интересах детей».

Первым местом пастырского служения о. Василия Сокольского стала церковь апостола Андрея Первозванного – домовая церковь при Казанском учительском институте: 11 августа 1902 года архиепископ Казанский и Свияжский Арсений (Брянцев) рукоположил его во священника.

Священник Василий Сокольский преподавал будущим учителям городских школ и училищ Закон Божий, а кроме того служил законоучителем еще в трех учебных заведениях Казани: в Ольгинском детском приюте трудолюбия, в Казанском реальном училище и Покровской женской школе.

Свой педагогический опыт о. Василий обобщил в работе «Христианское воспитание и обучение детей школьного возраста», изданной в Казани в 1909 году. Уже в те годы на волне увлечения идеями социализма и в Европе, и в России высказывались суждения об отказе от изучения Закона Божия в школах. Священник Василий Сокольский счел своим долгом рассказать, насколько важно христианское образование и воспитание. Поделился своими методическими наработками – пошагово, по конкретным урокам, как деликатно вести диалог с учениками, тонко задавать наводящие вопросы, чтобы детям открывалось и ложилось на душу Слово Божие, а процесс обучения проходил в атмосфере взаимной любви и семейного тепла.

«Известно, что семья более всего отличается от школы своим домашним характером: сердечностью, ласковостью и простой. Отсюда все уроки в школе должны проходить сердечно, ласково и просто. Особенно первые уроки отца законоучителя должны иметь домашний характер, потому что в школе он заменяет собою отца большой семьи», – писал 30-летний о. Василий Сокольский.

Тема любви – одна из центральных в богословских трудах о. Василия Сокольского. Начало его пастырского служения пришлось на время революционного брожения в России, когда агрессия и ненависть стали укореняться в российском обществе. И он считал своим долгом проповедовать мир и любовь не только друг ко другу, но даже к лютым врагам и непримиримым оппонентам. «Как полюбить врага» – так называлась тема лекции о. Василия Сокольского, прочитанной в Казани во Владимирской читальне при Покровском храме 7 декабря 1908 года и изданной отдельной брошюрой в 1909 году.

«Среди современной сумятицы жизни, когда народилось такое множество политических партий, общественная атмосфера насыщена какою-то нервной раздражительностью, нередко замечаемой даже у лучших людей, так что часто приходится слышать жалобы на невыносимую тяготу жизненных отношений. О возможности справедливого отношения к лицам, не разделяющим тех или иных убеждений… Но о том, чтобы по-братски полюбить таких людей, подавши руки друг другу, совместно работать с ними, и не помышляют», – сердечно сокрушался о. Василий.

Ответ на вопрос, как полюбить врага, о. Василий советовал искать в Евангельском учении – брать во всем пример с Христа.

«Одна только любовь может вполне уничтожить ненависть, совершенно искоренить ее и на место ее вселить в сердце любовь. Любовь вырывает зло с корнем и насаждает добро. Христианин никогда не может забыть, что Спаситель на Тайной Вечери умывал ног врагу, и какому… страшно сказать – Иуде, предателю Искариоту», – напоминает о. Василий Сокольский и призывает: «Иди, христианин, и при помощи благодати Божией ты твори також де!»

Священник Василий Сокольский был глубоко убежден, что можно заставить себя полюбить врага, если принять заповедь любви как «непреложный закон» – такой же, как и закон всемирного тяготения, выраженный Иисусом Христом в одном слове «возлюбиши».

«Принципом всем человеческих отношений должна быть любовь», – считал о. Василий и цитировал девиз Блаженного Августина: «Люби – и делай, что хочешь».

В 1909 году в жизни о. Василия Сокольского начался новый этап служения – вдали от родных мест Симбирской епархии, Среднего Поволжья, где столетие несли пастырскую миссию его предки. В августе 1909 года о. Василий получил назначение в Полтаву, священником и инспектором духовной семинарии. И впервые попробовал себя в новом качестве – в роли цензора «Полтавских епархиальных ведомостей». Как и в Казани, так и на новом месте службы о. Василий сразу нашел близких по духу людей, стал участником богословских чтений и присоединился к церковному Богородичному братству при Полтавском Успенском кафедральном соборе. В конце XIX – начале XX века братства стали неотъемлемой частью русского православного общества, они занимались религиозно-просветительской, миссионерской, благотворительной и церковно-устроительной деятельностью в пределах одного прихода или даже целой епархии.

Именно этот близкий по духу круг людей оказал о. Василию Сокольскому неоценимую помощь и поддержку, когда в 1909 году он неожиданно для всех столкнулся с клеветническим наветом и ложным обвинением, ставшим предметом разбирательства в Священном Синоде. Среди многочисленных представителей духовенства и гражданских лиц, давших показания в защиту о. Василия Сокольского, был и духовник Полтавского градского духовенства, кафедральный протоиерей Феодор Лазурский.

В своих пояснениях на имя обер-прокурора о. Василий Сокольский честно писал, что «свободное от инспекторских трудов время проводил в литературной деятельности» и приводил внушительный список подготовленных к печати публикаций, хорошо известных нам.

Разбирательство показало ложность доводов «обвинителей» и закончилось полным оправданием о. Василия Сокольского с переводом в 1910 году в Астрахань, священником и преподавателем Священного Писания в Астраханской духовной семинарии, а также редактором «Астраханских епархиальных ведомостей». Правда, еще в течение полугода о. Василий недополучал жалованья из-за лукавого решения, которое при полном оправдании сохранило надзорные и штрафные санкции, и вместо положенных его должности 900 рублей он получал всего 70 рублей.

«Обреченный здесь на полуголодное существование (около 70 руб. на 8 душ семьи, без квартиры, при столичной цене на продукты), причем страдает ни в чем не повинное семейство мое, я испытываю тяжелые душевные муки и, не сознавая за собой вины, влекущей страшное наказание под двойным надзором, еще раз беспокою Учебный Комитет просьбой об изменении моего служебного положения», – писал о. Василий Сокольский в Священный Синод из Астрахани.

Вместе с этим письмом в Священный Синод поступил и прекрасный отзыв на о. Василия Сокольского епископа Астраханского и Енотаевского Георгия. В итоге в конце января 1911 года о. Василию повысили жалование до 900 рублей и компенсировали до этого уровня все недополученное с момента перевода в Астраханскую духовную семинарию.

В Астрахани, несмотря на столь серьезную занятость по службе в семинарии и епархиальной газете, о. Василий Сокольский продолжал заниматься просветительством, выступал с лекциями и печатными трудами на богословские темы и общественно-значимые, злободневные темы. В Астрахани, помимо упомянутого исследования о семье, была издана его работа о благотворительности, помощи нищим и бездомным.

20 ноября 1913 года о. Василий Сокольский был назначен ректором Черниговской духовной семинарии и возведен в сан протоиерея. В Чернигове о. Василий сотрудничал с братством святого Михаила, князя Черниговского, под эгидой которого были изданы отдельными брошюрами его статьи: «Для ищущей Бога интеллигенции» (1913), «Счастье и вечность» (1914), «Изложение и разбор учения социализма» (1914).

10 февраля 1913 года в Чернигове, в зале Николаевского Епархиального дома, о. Василий прочитал лекцию «Человек и обезьяна». Лекция на тему дарвинского учения и христианского взгляда на происхождение человека затрагивала одну из важнейших проблем русского общества начала XX века – как предостеречь человека от падения в «скотское состояние». По сути, именно этот процесс превращения человека в зверя, о котором говорил о. Василий и другие русские богословы и который несколько лет спустя так живо и страшно опишет Ф. Кафка, и есть главная причина трагедии XX века.

«Мы люди, а не безответственные животные. Не участвуйте в жизни как звери в борьбе за существование, объявляя войну всем и каждому, лишь бы обеспечить себе материальные блага жизни. А вместо этого "любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. Ибо если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли делают и мытари? И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенного делаете? Не так же ли поступают и язычники? Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный"», – призывал в своей лекции о. Василий.

В Черниговской духовной семинарии вместе с о. Василием Сокольским работал иеромонах Николай (Могилевский), будущий митрополит Алма-Атинский и Казахстанский Николай (9.4.1877–25.10.1955), причисленный к лику святых Русской Православной Церкви в 2000 году как священноисповедник – на том же Архиерейском соборе, что и священномученик Василий Сокольский. В годы ректорства о. Василия Сокольского в Черниговской духовной семинарии иеромонах Николай занимал должность инспектора, по сути, был правой рукой ректора.

Затем их судьбы разошлись. 10 октября 1916 года отец Николай получил назначение на должность настоятеля Князь-Владимирского монастыря в Иркутске и заведующего Иркутской учительской миссионерской школой. Примечательно, что летом революционного 1917 года он вернулся в Чернигов и 12 июня стал первым выборным ректором Черниговской духовной семинарии – а о. Василий Сокольский был вынужден покинуть древний русский город в апреле 1917 года.

Черниговский исполнительный комитет, представлявший власть в Чернигове после Февральской революции, 5 апреля 1917 года направил в Учебный комитет Священного Синода телеграмму с просьбой «удаления ректора Черниговской семинарии протоиерея Сокольского, как вносящего разлад в духовную среду». В Учебном комитете по каким-то причинам не стали детально разбираться в этой истории, и более того, снова обвинили о. Василия в том, что он имел нарекания во время службы в Полтаве. В итоге 10 апреля 1917 года о. Василий был вынужден написать заявление об увольнении по собственному желанию на пенсию. 19 апреля Учебный комитет Священного Синода принял его отставку, но пенсии так и не назначил.

Протоиерей Василий Сокольский решил всей семьей переехать в Петроград. Здесь он впервые в своей биографии стал приходским священником – настоятелем собора Владимирской иконы Божией Матери в Кронштадте, в городе военных моряков и духовном центре Северной России, где еще помнили праведного Иоанна Кронштадтского. К сожалению, после черниговской отставки о. Василий никогда больше не занимался педагогической деятельностью, нет и данных о его богословских трудах после 1917 года. Возможно, имелся какой-то запрет на прием его на работу в качестве преподавателя.

Обстоятельства переезда о. Василия из Чернигова в Петроград неизвестны. Архимандрит Феодосий (Алмазов) вспоминал, что во время его службы полковым священником в годы Первой Мировой войны они пересекались с о. Василием Сокольским: «Мы с ним недолго вместе работали на военном поприще». И имели, вероятно, немало общих знакомых: архимандрит Феодосий сменил о. Василия Сокольского на должности преподавателя Священного Писания в Астраханской духовной семинарии. Затем их жизненные пути еще раз пересеклись в Петрограде в 1922 году во дни гонения на Церковь.

В Кронштадте о. Василий Сокольский прослужил четыре года, и здесь в его жизни произошли два важных события: встреча со святителем Тихоном, патриархом Московским, во время его визита в Петроград 8–16 июня (29 мая – 3 июня) 1918 года и первый арест весной 1921 года.

Предстоятель Российской Церкви в сопровождении священномученика Вениамина, митрополита Петроградского, и духовенства находился в Кронштадте весь день 15 (2) июня. В Андреевском соборе патриарх выступил с пламенным напутствием пастырям и мирянам:

Теперь нет ни той, ни другой твердыни. Уже не стоит грозным станом град для внешних врагов. Пала его твердыня, пала потому, что все мы потеряли крепость духа. Слово Божие говорит: "семя свято – стояние миру", т. е. земля наша держится праведниками. Священная история многими повествованиями указывает, что Господь терпит грехи людей, если есть праведники на земле. Не будем оплакивать падение внешней твердыни, ибо все это поправимо. Будем заботиться, чтобы нам развить твердыню духа Христова, чтобы каждый из нас являл собою крепость духовную. Тогда, при этой крепости духовной, разовьется и мощь физическая. По тому одушевлению, с каким встречали меня в столице, по вашему многолюдству, можно видеть, что начинается возврат к прежнему благочестию.

Вчера я совершил литургию на месте упокоения великого молитвенника о. Иоанна. Верю, что он призрит на нас и ныне, чад его. Непрестанно вспоминайте праведного мужа. Облекитесь его добродетелью с его мужеством, а наиболее всего верой. Св. отцы Церкви говорят: "Кому церковь не мать, тому и Бог не отец". Как дитя держится за свою мать, так и вы держитесь за Церковь. Объединяйтесь около пастырей своих, будьте крепким оплотом веры православной. Господь да укрепит вас, да ниспошлет благословение вашему граду и всем вам».

После молебна в Андреевском соборе святитель Тихон поехал во Владимирский собор, где его приветствовали помощник протопресвитера Иоанн Морев и настоятель протоиерей Василий Сокольский.

Репортер «Петроградского церковно-епархиального вестника» описывает такой «маленький эпизод» посещения патриархом Владимирского собора:

«Сквозь толпу протискивается какая-то скромно одетая женщина, "раба божия Стефанида", как потом назвалась она, и подает патриарху небольшой сверток. В свертке – носки и кусочек мыла. Первосвятитель принял эту "лепту вдовицы" и поблагодарил».

В бедственные дни лета 1918 года этот подарок от доброй женщины был очень символичным.

«День посещения патриархом Кронштадта был большим праздником для православных жителей этого города. И праздник этот чувствовался везде и всюду», – писал «Петроградский церковно-епархиальный вестник» 20 (7) июня 1918 года.

Пожалуй, это были последние светлые мгновения в русской истории XX века, которая более 70 лет писалась под диктовку богоборческой власти. Пройдет какой-то месяц, и на Урале примут мученическую смерть император Николай II со своей семьей, великая княгиня Елизавета Федоровна… И это будет только началом небывалой по жестокости и масштабу планомерной акции по уничтожению русского общества и духовенства. И тысячи российских священнослужителей в этих жутких условиях проявят мужество, сохранят верность христианским идеалам и Русской Православной Церкви, до последнего дыхания неся крест пастырского служения.

Первым предвестником надвигающейся бури для о. Василия Сокольского стал арест по делу о контрреволюционном мятеже в Кронштадте в марте 1921 года. Протоиерей Василий Сокольский провел в военной тюрьме Кронштадта несколько дней и был выпущен на свободу. Редкий случай – следователь военной прокуратуры признал, что сотрудники особого отдела ВЧК заподозрили священника по ошибке. Никаким «пособником участников Кронштадтского мятежа» отец Василий не был, обвинение признали ложным, и уголовное было прекращено. Больше таких «подарков» от советской власти в его жизни не будет.

14 мая 1922 года о. Василий Сокольский получил назначение в Петроград, настоятелем церкви Благовещения Пресвятой Богородицы на Васильевском острове. В то смутное революционное время приход этого старинного петербургского храма, освященного святителем Тихоном Задонским в 1762 году, не подчинился так называемым «обновленцам», захватившим Петроградское епархиальное управление. Благовещенский приход по-прежнему был частью канонической Русской Православной Церкви и выполнял распоряжения священномученика Вениамина, митрополита Петроградского, а после его расстрела в августе 1922 года по делу об изъятии церковных ценностей вошел в «Петергофскую автокефалию» во главе с епископом Николаем (Ярушевичем). Владыка Николай объединил православные приходы Петрограда, не подчинившиеся раскольникам, и возглавил борьбу с обновленчеством в Петроградской епархии.

Архимандрит Феодосий (Алмазов) в «Записках соловецкого узника» называет о. Василия Сокольского и еще одного клирика Благовещенской церкви протоиерея Иоанна Тихомирова среди священников – борцов с обновленцами, «иереев, смело и бодро смотрящих в глаза смерти». Отец Василий и отец Иоанн входили в состав группы священников, которые участвовали в переговорах с представителями обновленцев в 1922 году.

«Ввиду общего врага (атеизм в форме коммунизма) Патриаршая Церковь добросовестно шла к объединению с отколовшимися от нее церковными группами, но, конечно, под условием принятия ими всей догмы, морали и каноники без изменения», – вспоминал архимандрит Феодосий.

Встреча состоялась в «деревянном храме при Екатерининской церкви». Со стороны канонической Православной Церкви в переговорах участвовали о. Петр Ивановский, о. Беляев, о. Сокольский, еп. Венедикт, о. Тихомиров и другие священники. Встреча закончилась подписанием 12 пунктов соглашения о примирении, в том числе публичное покаяние обновленцев.

«Хотя собрание приняло мою примирительную точку зрения, но объединения не состоялось. Все наши члены согласительной комиссии пошли в ссылку. Протоиерей П. Ивановский был сослан на три года в глухой угол Зырянского края, откуда вернулся еще, кажется, при жизни патриарха Тихона. Беляев, протоиерей, по возвращении из ссылки больным и разбитым недолго прожил. Сокольский, протоиерей, утвердился, в церкви св. ап. Матфея. В ссылку не попал. Это магистр богословия. Мы с ним недолго вместе работали на военном поприще. Где он теперь, не знаю, но о протоиерее Ивановском знаю, что он, приглашенный в греческую церковь в Петрограде, по доносу настоятеля грека-архимандрита этой церкви, снова попал в ссылку в 1928 г. Обновленцы, сослав наших боевых руководителей, думали устранить нас и царить в Петроградской митрополии без помех; они думали, что сопротивление тихоновцев сломлено. Обновленцы очень хотели участвовать с нами в совершении литургии и других церковных служб, но мы решительно отказались от общения с ними», – писал архимандрит Феодосий.

Вероятно, архимандрит Феодосий не обладал всей полнотой информации и не знал, что и о. Василий Сокольский не избежал ареста и ссылки. 9 февраля 1923 года его взяли под стражу по постановлению Петроградского городского отдела ОГПУ. Отца Василия обвинили в том, что «он вел среди верующих антисоветскую пропаганду и позволял устраивать у себя в квартире епископу Ярушевичу неразрешенные собрания, целью которых было помочь международной буржуазии в борьбе с советской властью». В тот же день был арестован и протоиерей Иоанн Тихомиров.

Отец Василий, как и другие священники, арестованные по делу «обновленцев», находился в доме предварительного заключения в Ленинграде – так называемой «Шпалерки». Как вспоминал священномученик протоиерей Михаил Чельцов,

«…прежние арестованные переведены на Шпалерку и рассажены в камерах попарно: епископ Николай и Ивановский, Беляев и Тихомиров, и только Сокольский сидит один в самом низу, где и темно, и холодно, и сыро. Помоги им Бог».

30 марта 1923 года Комиссия НКВД по административным высылкам постановила «выслать Сокольского В.П. и Тихомирова И.А. в Тюмень сроком на три года под гласный надзор Губотделов». В дальнейшем судьбы двух священников Благовещенского храма разойдутся. Протоиерей Иоанн Тихомиров по возвращении из Сибири недолгое время будет служить в Князь-Владимирском соборе, а 19 августа 1929 года окажется вновь в тюрьме и будет отправлен на Соловки, где погибнет в 1930 году.

Отец Василий отбывал ссылку в селе Березово Тобольского округа Уральской области. Это было то самое Березово, куда при Петре I был сослан князь А.Д. Меншиков с семьей, где отбывали наказание декабристы и революционеры, а в XX веке – репрессированные и спецпереселенцы.

В том же 1923 году в Березове находился в ссылке 69-летний священник из Тульской губернии Дмитрий Васильевич Новгородский, и вот как его сын описывал положение ссыльных в письме в Политический Красный Крест:

«Загнанный на край света в суровую тундру… Положение его отчаянно-тяжелое: работать он, конечно, не может, пособий не выдается, семейство его – жена и две дочери, ведущие крестьянское бедное хозяйство…»

Тобольская ссылка для о. Василия закончилась летом 1926 года, когда одним из пароходов для репрессированных его по Оби доставили на «большую землю» с правом вернуться в Ленинград.

В течение двух с половиной лет о. Василий Сокольский служил в церкви Преображения Господня на Аптекарском острове, как последовал третий арест. 21 февраля 1929 года его взяли под стражу «за борьбу с обновленцами» и отправили в камеру дома предварительного заключения в Ленинграде – «Шпалерки». В марте 1929 года о. Василий Сокольский был приговорен особым совещанием при коллегии ОГПУ к очередной ссылке – на три года в Северный край вместе с семьей. Отбывал наказание с марта 1929 года по февраль 1932 года в деревне Чекуево Онежского района Северного края. В онежской ссылке отец Василий практически потерял зрение и пытался, как и многие политические заключенные и ссыльные, искать защиты в Политическом Красном Кресте у Е.П. Пешковой.

«Основанием моей просьбы является то обстоятельство, что, страдая полной атрофией сетчатки и зрительного нерва на почве хронического пигментного воспаления обоих глаз, я лишен возможности обходиться без посторонней помощи, что увеличивает сильно тяготы ссылки и заставляет искать Вашей помощи», – писал отец Василий 18 января 1932 года.

Но помочь не представлялось возможным, и о. Василий отбыл весь трехлетний срок ссылки до конца.

Весной 1932 года о. Василий Сокольский снова возвращается в Ленинград, ему разрешили служить в церкви апостола и евангелиста Матфея на Большой Пушкарской улице на Петроградской стороне. Но назначение было безрадостным: особо почитаемый храм, прихожанкой которого была блаженная Ксения Петербургская, был уже приговорен к уничтожению и вскоре стерт с лица земли, разрушен, как и многие другие православные святыни.

В июле 1932 года о. Василий Сокольский получил свой последний приход – церковь Афонской (Ватопедской) иконы Божией Матери, единственный сохраненный безбожной властью храм разграбленного и упраздненного еще в 1918 году Новодевичьего монастыря. В течение 1929–1932 годов в обители были закрыты и разобраны собор в честь Воскресения Христова, Казанская церковь и храм Трех святителей, а также храмы Новодевичьего кладбища – Ильинская церковь и иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость». Но большинство монахинь все равно оставались в стенах обители.

«Все друг друга поддерживали, и из моей комнаты ни одна монахиня не ушла из монастыря», – вспоминала инокиня Александра на допросе в 1932 году.

В апреле 1932 года по всей стране прошла чудовищная «акция по изъятию монахов и монашек». В ночь с 17 на 18 апреля 1932 года в Новодевичьем монастыре были арестованы 126 сестер, оставили в обители только престарелых и больных сестер, которые не могли передвигаться.

В такой тяжелейшей ситуации принял монастырский приход о. Василий Сокольский и прослужил здесь до ареста в 1935 году.

С 1928-го по 1937 годы в монастыре находилась резиденция митрополитов Ленинградских, и, безусловно, протоиерей Василий Сокольский имел возможность личного общения со священномучеником митрополитом Серафимом (Чичаговым) до его переезда в Москву в октябре 1933 года и будущим патриархом, а тогда митрополитом Алексием (Симанским).

На глазах о. Василия Сокольского летом-осенью 1933 года была снесена монастырская колокольня и разобрана высокая каменная монастырская ограда с башенками и двумя часовнями, лишилась куполов и звонницы все еще действующая церковь во имя Афонской иконы Божией Матери.

Но обитель продолжала жить. В подвалах келейных корпусов сестры организовали швейную артель, чтобы как-то выживать. Внук о. Василия Сокольского Евгений вспоминал, как он пятилетним мальчишкой шел за руку с дедом по швейному цеху, работающие там монахини, улыбаясь, всегда клали ему в кармашек какие-нибудь гостинцы и сладости. На всю жизнь внук о. Василия запомнил эту атмосферу любви в разоренной обители.

По воспоминаниям внука Евгения, в те страшные годы прямо на улицах устраивались костры из богослужебных книг и икон. Однажды отец Василий выхватил из огня несколько икон, спрятал их в рукаве рясы и принес домой. Среди спасенных был и образ Спасителя – его удалось сохранить семье священномученика в годы ссылок и скитаний. Отец Василий завещал внуку вернуть образ в Новодевичий монастырь. Завет священномученика его потомок сумел исполнить в 2003 году – сейчас икона хранится в ризнице обители.

7 марта 1935 года отца Василия вновь арестовали по обвинению в антисоветской агитации. Тюремный врач засвидетельствовал почти полную потерю зрения у отца Василия на оба глаза и написал в заключении, что к труду Сокольский не годен, но может следовать этапом, «но не пешком».

На допросах отец Василий держался мужественно.

«Я беспартийный и в политические дела по своему убеждению не могу вмешиваться, единственно с чем я не согласен, это с отрицанием коммунистами бытия Бога, бессмертия души и нравственной ответственности за гробом, о чем я, как и прочие священники, не скрываю от лиц, обращающихся ко мне за разрешением этих вопросов», – заявил под протокол о. Василий Сокольский.

Он не признал своей вины и не отказался от своих убеждений.

В тот же день сотрудник НКВД написал заключение, что Сокольский «является социально опасным элементом и ведет антисоветскую агитацию. Сторонник тихоновщины». Еще два дня спустя, 9 марта 1935 года, о. Василий Сокольский был приговорен особым совещанием при УНКВД к ссылке на 5 лет в Северный Казахстан в город Атбасар (сейчас Акмолинская обл.).

Священномученик Василий Сокольский уехал в казахскую ссылку со всей семьей – женой, сыновьями и внуком. Судя из краткого текста обвинения, даже здесь, в продуваемой всеми ветрами казахской степи, о. Василий Сокольский продолжал свое пастырское служение, что стало причиной новых гонений.

8 июля 1937 года о. Василий был арестован Атбасарским райотделом НКВД по обвинению «в проведении среди населения контрреволюционной агитации пораженческо-клеветнического характера и в непрекращении выполнения религиозных обрядов». Вины в предъявленном обвинении о. Василий не признал.

«Никакой контрреволюционной деятельности я не вел и не занимался. Поставленные вопросы признаю ложью. Показывать отказываюсь. Больше по существу дела показывать ничего не могу», – заявил отец Василий.

Несколько месяцев его продержали в тюрьме в г. Атбасаре, а 5 сентября 1937 года огласили приговор тройки УНКВД по Северо-Казахстанской области с назначением высшей меры по ст. 58-10 УК РСФСР и 10 сентября расстреляли. Где именно была совершена казнь и где покоятся святые мощи сщмч. Василия, неизвестно. До мученической кончины за период с 1921 по 1937 годы он пять раз был под судом, провел в тюрьмах и ссылках восемь с половиной лет.

Полвека спустя будет доказано, что прот. Василий Сокольский стал безвинной жертвой репрессий. 9 июня 1989 года прокуратура Целиноградской области Казахской ССР приняла решение о полной реабилитации о. Василия Сокольского. Еще 11 лет спустя, 20 августа 2000 года, юбилейный Архиерейский Собор РПЦ прославит прот. Василия в лике святых. Память священномученика Василия Сокольского совершается дважды в году: 28 августа/10 сентября и в день Собора новомучеников и исповедников Церкви Русской.

***

За 33 года до мученической смерти в магистерской диссертации «Евангельский идеал христианского пастыря» сщмч. Василий Сокольский писал:

«Главная, основная сила утешения пастыря в перенесении различного рода испытаний лежит в сознании того, что его дело есть дело Отца Небесного, а поэтому все, что бы он ни делал, то должен делать только так, как этого хочет Отец Небесный. Сущность такого рода деятельности выразил Сам Господь словами: "кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее. И преданы будете… терпением же спасайте души ваши"… Идея Промысла Божия, как убеждение, что Бог действует ко благу человека, относясь к нему как любящий отец, имеющий в виду его спасение, естественно, должна стать "жизненным нервом, проходящим через всю жизнь пастыря и укрепляющим его в борьбе за спасение. Поколебать это убеждение пастыря было бы очень гибельно для его личной жизни: это отняло бы у него всякие силы и надежды победить зло".

Самое большое, что может сделать мир с пастырем, – это убить его тело. Но, во-первых, он знает, что Сам Бог промышляет о нем. А во-вторых, принеся в жертву земное, он получает за него небесное – теряя свою душу ради Христа, он сторицей получает ее опять, так как Бог не есть Бог мертвых, но живых.

Истинный пастырь, как человек идеи, с радостью пожертвует временной жизнью, зная, что выше есть жизнь вечная, и не испугается смерти, якобы влекущей за собой уничтожение пастырства, потому что оно не есть дело человеческое, зависящее от многообразных случайностей, могущих погубить все дело в один день; здесь дело никогда не погибнет, хотя бы и погиб с общепринятой точки зрения пастырь: жертвуя жизнью своей, он глубоко убежден в том, что вечное здание, над которым он трудился, зиждется веками, и утешается евангельским изображением таинственной истории Царства Божия, преуспевающего подобно семени, которое растет помимо знания сеятеля… и нет той силы, что одолела бы истину, нет такой преграды, что разрушила бы вечное здание Царства Божия. "Печаль ваша в радость будет… Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас".

А вот уже доказательства исторические… Христианские катакомбы, там покоятся останки тысяч мучеников, изломанных на пытках, истерзанных зверями, обугленных на костре, и среди множества священных изображений нет ни одного намека на горечь жизни почивших, на ужасы их смерти. Кроткие голуби, добрый пастырь, ягненок, лилии, виноградная лоза – все светлые умиротворяющие образы».

Именно такой образ – доброго пастыря, с удивительно мягким и теплым взглядом, полным любви, и при этом человека твердого, несломленного в застенках, – запечатлел фотообъектив НКВД для материалов следственного дела. Таким мы видим священномученика Василия Сокольского на иконе в храме Благовещения Пресвятой Богородицы на Васильевском острове в Санкт-Петербурге, написанной на пожертвования прихожан в 2016 году.

В Благовещенском приходе чтут память настоятеля, пострадавшего за Христа. В настоящее время силами духовенства и прихожан ведется работа по поиску богословского наследия о. Василия Сокольского. В разных библиотеках и архивных фондах найдены книги, статьи и лекции святого. Часть научных трудов уже размещена в свободном доступе на сайте прихода.

Святый священномучениче Василие, моли Бога о нас!

Священник Иоанн Никитин, Ирина Парамонова

Источник: https://pravoslavie.ru/

Пюхтицкая по духу

Книга с коллективными воспоминаниями о возрождении порушенной обители «Невозможное человекам возможно Богу», выпущенная монастырем в 2019 году, наверное, разлетелась мгновенно, и, верится, что была прочитана людьми на одном дыхании. Матушка, пусть и наши читатели узнают о неких описанных там ярких моментах, душеполезных историях. Может, вначале вспомните Вашу поездку к игумении Варваре (Трофимовой) в Пюхтицу вместе с бабушкой, которая, как и другие Ваши родственники, противилась тому, чтобы Вы стали монахиней?

Когда я однажды со своими родственниками приехала в Пюхтицу, матушка Варвара очень много времени беседовала с моей бабушкой. Она говорила с ней о духовной жизни, о монашестве, утешала ее. Результат этих бесед меня поразил. Бабушка, прежде с предубеждением относившаяся к моему решению, сказала: «Знаешь, хотя я по возрасту и старше, чем матушка, но чувствую, что она мне как мать». И в Книге почетных гостей бабушка написала: «Познакомилась с матушкой Варварой. Я очень рада, что моя внучка приняла монашество, и желаю ей, чтобы она была такой же, как матушка Варвара». У матушки Варвары был уникальный дар сопереживания: чувствуя это, наши сестры, ездившие в Пюхтицу, рядом с ней словно расцветали, открывая ей сокровенные помыслы, которые не всегда можно решиться высказать даже своей игумении. Матушкина любовь помогла преобразить и сердца моих сродников, а моя бабушка впоследствии приняла постриг в нашем монастыре... Всех, кто знал матушку, поражала ее открытость. Помню, как она давала мне мудрые советы о взаимоотношениях с сестрами, говорила о необходимости терпеливого отношения к чужим немощам и называла меня «доченькой».

И однажды Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II тепло сказал о Вас: пюхтицкая по духу... Что для Вас эти слова значили?

Они были сказаны в Иоанновском ставропигиальном женском монастыре Санкт-Петербурга, где Святейший Патриарх Алексий II возглавил праздничную Божественную литургию. После богослужения торжество продолжилось. В трапезной собрались несколько игумений, и Его Святейшество в своей речи отметил, что сегодня здесь присутствуют все пюхтицкие игумении. Одна из матушек решила его поправить: «Ваше Святейшество, – сказала она, – не все. Матушка София – не из Пюхтицы». – «Очего же, – мягко возразил Патриарх на ее замечание. – Матушка София пюхтицкая по духу». В те минуты я прежде всего почувствовала глубокую признательность Первосвятителю, который особенно любил Пюхтицкую обитель. Было чувство, будто он назвал меня своим пюхтицким духовным чадом, и я, такая никчемная, малоопытная, вдруг оказалась в своей родной большой монашеской семье. Сейчас такое ощущение дают игуменские собрания, монашеские секции Рождественских чтений, монашеские конференции. А тогда я особенно остро ощущала глад по доброму слову опытных монахов, игумений, глад по сестринской поддержке старших игумений. И вот эти теплые отеческие слова Святейшего прозвучали, словно струны Псалтири: приидите, насладитесь сладчайшей трапезы пюхтицкой традиции. Я сложила их в своем сердце и храню их как завет любить святую Пюхтицу, поминать незабвенную матушку Варвару, молиться за нынешних матушку-игумению Филарету с сестрами, на деле исполнять советы матушки Варвары и ее благословения, которых по милости Божией я сподобилась при ее жизни.

Особенно тронул Ваш рассказ о пронзительной и усердной молитве у чудотворной пюхтицкой иконы «Успение Божией Матери», обретенной на месте явления Богородицы. Вы с плачем молились, и Богородица услышала Вас...

С матушкой Варварой и Пюхтицкой обителью, действительно, связан один из важнейших переломных моментов в новейшей истории нашего монастыря. Мы очень долго и с большим трудом добивались передачи нам всего монастырского комплекса. Вице-губернатор Валерий Львович Назаров, курировавший в администрации города вопрос передачи монастыря, готов был оказать нам содействие, но столько препон оказалось на этом пути! Такие немыслимые, просто дикие «компромиссные» варианты предлагали нам некоторые чиновники! Со своими переживаниями по этому поводу я отправилась в Пюхтицкую обитель за матушкиным советом. И неожиданно для меня на следующий день туда приехал с визитом губернатор Санкт-Петербурга, сопровождаемый членами администрации города. В составе делегации был и Валерий Львович. Матушка Варвара проводила для высоких гостей экскурсию по монастырю, а я в это время молилась у чудотворной иконы. Я плакала и просила, чтобы Господь помог вернуть наш монастырь. В этот момент подошел ко мне Назаров. Я понимала, что только чудесным образом рядом со мной в ту минуту мог оказаться человек, способный повлиять на принятие долгожданного для нас решения. И оно было принято! Согласно документу, подписанному вице-губернатором по возвращении из Эстонии, нашему монастырю передавались все здания. Правда, находились они в плачевном состоянии. Мы, по сути, пришли на руины, и лишь внешние стены напоминали о храмах и келейных корпусах. А Казанский храм НИИ Электромашиностроения несколько десятилетий использовал в качестве механического цеха, поэтому здание сильно пострадало от вибрации постоянно работавших в нем станков, вмонтированных в бетонный пол. Некоторые здания институт сдавал в аренду, и арендаторы тоже не особо заботились об их сохранности...

После освящения я пришла в келью к Святейшему Патриарху выразить признательность за его Первосвятительское посещение обители и труды по освящению колокольни. Как-то постепенно разговор перешел на очень личные темы, воспоминания о богоборческих временах, о наших почивших сродниках. И я дерзнула сказать Первосвятителю: «А сегодня и день кончины моей первой наставницы в вере – моей прабабушки Марины». Без слез умиления не могу вспомнить, как Святейший Патриарх истово перекрестился и сотворил молитву о простой русской женщине – моей прабабушке, пронесшей через все годы скорбей и испытаний огонь горячей веры и любви к Господу Иисусу Христу. Вспомнили мы и его деда – исповедника веры отца Василия Гундяева, который после концлагеря приехал в Ленинград. Вспомнили, как в юности будущий Патриарх приходил на могилу архиепископа Илариона (Троицкого), погребенного в некрополе Новодевичьего монастыря. Всё это хранит память сердца.

Это – словно знак Материнского доверия Царицы Небесной...

До чего удивительна история обретения чтимого образа Казанской иконы Божией Матери и возвращение в родную обитель, казалось бы, навсегда утраченного монастырского образа Богородицы «Отрада и Утешение»! Тоже ведь чудо!

Казанскую икону Божией Матери, сменившую многих владельцев, в середине 1970-х годов передали в Николо-Богоявленский собор в Санкт-Петербурге. К ней, потемневшей от времени и небрежения, была приложена записка, в которой сообщалось, что образ некогда находился в одном женском монастыре и являлся местной храмовой иконой. Также там сообщалось, что при ликвидации монастыря одна из стариц-монахинь взяла этот образ себе, а перед смертью благословила им свою келейницу. Девушка переехала в Ленинград, содержала образ в благолепии, но заболела, умерла, после чего икону бросили в выгребную яму. Ее подобрала одна боголюбивая старушка и вручила автору записки, взяв с него обещание хранить и беречь образ. Но чувствуя, что подходит конец его бытия из-за неизлечимой болезни, он пожелал, чтобы образ обрел себе достойное место. Икону – всю в копоти и грязи – поставили в служебном помещении собора. Согласно завещанию, решили передать ее в достойное место – Казанский храм Новодевичьего монастыря. Предполагалось, что художник очистит ее и отреставрирует, а дивный образ вдруг обновился сам: лик Богородицы ожил, краски просветлели...

К этому рассказу мне хочется добавить, что Казанская икона с детства была мной особо почитаема. У нас дома находилась фотографическая икона, купленная в Печорах. С прабабушкой мы заходили в Князь-Владимирский собор к чудотворной Казанской иконе ставить свечи, и перед нею в юности я дала обет служить народу и Церкви Христовой. У этой чудотворной иконы я молилась Божией Матери об указании жизненного пути, о помощи во всяком деле. И у монастырского списка Казанской иконы я принимала самые важные решения в своей жизни. Перед ним совершались многие постриги наших сестер, перед ним возношу я благодарение Богу о великих и богатых милостях, явленных на нас грешных. В дни пандемии коронавируса с чтимой иконой Казанской Божией Матери мы совершали крестные ходы вокруг монастыря.

Преподобный встал у раки и сказал: «Жди»

У обители много Небесных покровителей. Среди них – и любимые наши святые, в подвиге просиявшие в XX трагическом веке: священномученики Иларион (Троицкий) и Серафим (Чичагов), преподобный Серафим Вырицкий. Матушка, а когда Вы стали сознательно ходить в храм и воцерковляться, к кому из великих угодников Божиих душа сразу потянулась и «прилепилась» на всю жизнь?

Воцерковляться я стала в ранней юности, и в жизнь мою вошел преподобный авва Сергий. Кажется, впервые я увидела его образ на картине «Видение отроку Варфоломею». И этот образ святого отрока стал для меня как-то сразу образом неведомой, таинственной Руси, Руси сокровенной, «где под ласковым небом каждый с каждым поделится Божиим словом и хлебом...». В Князь-Владимирском соборе на Петроградской стороне пред старинным образом Преподобного я молилась и о себе, и об Отчизне, стоявшей тогда на перепутье исторического выбора. Когда довелось в первый раз увидеть Радонежские пределы, в памяти всплыли любимые с юности строки: «Я молю тебя: – Выдюжи! Будь и в тленьи живой, Чтоб хоть в сердце, как в Китеже, Слышать благовест твой!..»

В начале 90-х годов прошлого века Свято-Троицкая Сергиева лавра ходатайствовала перед властями о возвращении своего Петербургского подворья. Меня, тогда еще студентку и начинающего юриста, привлекли к этому делу. Будучи с мамой в Москве, мы поехали с ней в Лавру для встречи с отцами по данному вопросу. Душа моя стремилась в духовное сердце России – Дом Пресвятой Троицы, в великую келью аввы Сергия. В Лавру мы приехали поздно вечером, Троицкий собор был уже закрыт, и я почувствовала в душе какую-то огромную скорбь и разочарование. Однако в ночь после поездки в Лавру мне был исключительный сон, в котором я не только увидела Троицкий собор, святую раку, но и самого Преподобного... Преподобный встал у раки и сказал мне: «Жди». И действительно, я дождалась: через четыре года на память преподобного Сергия в Свято-Троицкой Сергиевой Приморской пустыни, что на берегу Финского залива, я была пострижена в мантию. Некоторых первых сестер обители, прихожанок Сергиевой пустыни, тоже там постригали. Поэтому у нас в каждом храме и в трапезной есть образ Преподобного, а в 2014 году Господь сподобил устроить и освятить домовый храм Явления Пресвятой Богородицы преподобному Сергию.

Краткий ответ старца Иоанна (Крестьянкина) на длинное-предлинное письмо матушки Софии

Матушка, мы с Вами говорили о чудесах, совершаемых по молитвам ко Спасителю, Божией Матери и святым. Но хотелось бы услышать от Вас и о течении внутри-монастырской жизни, о сестрах обители. Не повторялось ли больше то тягостное состояние, о котором Вы как-то написали отцу Иоанну (Крестьянкину)?

С горечью вспоминаю один период из 1990-х годов. Прошло, пожалуй, года два-три с начала открытия обители. Собралось более двадцати сестер – молодых, творческих, талантливых, одаренных, ярких личностей. Особенно это чувствовалось на службах, когда мы могли поделиться на два клироса и даже петь антифонно. В сердце прокрался помысел: как хорошо, как у нас всё устроено, даже поем-читаем антифонно… Исчислив в сердце своем сии монашеские блага, я испытала и участь псалмопевца, исчислившего народ – много сестер ушло, как-то всё обезлюдело… Памятуя этот печальный опыт, могу лишь сказать: монах всегда ходит по лезвию… и нет в этом мире ничего твердого, кроме камня, который есть Христос. И словами Апостола могу лишь добавить: «не почитаю себя достигшим, а только, забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп.3,13-14). В сложное для себя время (в тот период мне казалось, что и враг, и люди, меня окружавшие – все против меня ополчились), я написала письмо архимандриту Иоанну (Крестьянкину). Написала его на шести страницах мелким убористым почерком. Ответ получила не скоро. А когда он пришел, то открыв маленький конверт, я увидела фотографию камушка из Дивеево, на котором молился преподобный Серафим Саровский. На обратной стороне снимка было написано: «Матушка! Только с креста видится свет Воскресения». Так одним предложением отец Иоанн ответил на шесть страниц моих душевных переживаний. Письмо духоносного старца укрепило меня в несении игуменского креста на многие годы вперед. Хотя все эти годы я стою с изумлением перед необъяснимым фактом – как мне, такому грешному человеку, Господь дал таких святых сестер! Вижу их живые души, горящие любовью ко Господу, их необыкновенное трудолюбие, жертвенное служение и возношу благодарение Богу за милость, что они мои соработницы в нашем общем деле спасения. Иногда приходится слышать, что в том или ином братстве многие хотят побольше отдыхать, побольше лечиться. Мне же порой приходится не просто уговаривать, а даже заставлять некоторых сестер отдохнуть или немного побеспокоиться о своем здоровье. Конечно, жизнь по уставам общежительного монастыря выявляет наши немощи, страсти, грехи. Но это и есть дар общежительной традиции, когда сестра от сестры укрепляется, в своей жизни переживая проречения псалмопевца: «се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе» (Пс, 132:1).

Со временем, с опытом, да и отчасти с возрастом, всё ближе становятся слова одного старца об окормлении братии, сказанные им при поставлении афонского игумена: «Икономия! Икономия! Икономия!» В то же время у каждого человека, в том числе и у игумена, свои особенности характера. Мне, например, очень непросто вразумлять сестер, делать замечания, обращаться с назиданием. Однако, услышав поучение архимандрита Ефрема со Святой Горы Афон, что игумен должен «ловить монаха», постоянно понуждаю себя к сей благой ловитве, преодолевая свою застенчивость и стеснительность. Это ловительство – не только дело игумена, это мое личное монашеское делание, преодоление свойственного падшему естеству эгоцентризма. Лишь на игуменском послушании я отчасти поняла наставления преподобной Арсении Усть-Медведицкой: игумения должна сражаться за спасение сестер как за свое собственное спасение.

Вспоминая 25-летний путь возрождения нашей обители, могу сказать одно: не мы «держим» обитель, а она нас «держит» (см. 9-ю песнь канона Сретения Господня), и «держит» она нас Божественной благодатью; не мы возрождали обитель, а она возрождала наши души, возводила из «мрака неведения».

В фильме из цикла «Лица Церкви» Вы поделились сокровенным: Вам кажется, что Господь исполнил все Ваши желания. Например, в юности хотелось иметь много детей, не меньше десяти, а теперь их намного больше. Это и ребята из Свято-Владимирской школы, и малышня из приюта «Благодать». Но в Ваш 50-летний юбилей, замечательно совпавший с празднованием 25-летия возрождения Воскресенского Новодевичьего монастыря, может, еще какое-то желание появилось?

Отвечу словами псалмопевца Давида: «Едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его» (Пс.26:4).

Древняя притча повествует о странниках, путешествовавших по пустыне. Однажды, когда они остановились у колодца попить воды, они услышали голос, который повелел им наполнить свои карманы камнями, ибо на следующий день они будут радоваться и печалиться. Странники повиновались и сделали то, что повелел голос. На следующий день, проснувшись, они с радостью обнаружили, что их карманы оказались полны самых дорогих и прекрасных сапфиров и изумрудов. Но вслед за радостью странников посетила печаль. Они радовались, что обычные камни стали драгоценными; и они были опечалены, что накануне не собрали их больше.

То же самое можно сказать и об образовании: мы радуемся, что его получили, но печалимся, что не приобрели больше.

Знали ли вы о том, что существует добродетель, обозначаемая малознакомым нам сегодня словом «любомудрие»? В контексте образовательного процесса этому понятию больше всего соответствует слово «прилежание». Но, в свою очередь, значение русского слова «прилежание» тоже не самоочевидно и, если мы обратимся к этимологическим словарям, то обнаружим, что при всей простоте природа этого слова туманна – на первый взгляд, кажется понятным, что что-то должно при-лагаться к чему-то. Однако, что и к чему?

Интересно, что именно так и определяет это понятие католический богослов Фома Аквинат: любомудрие, пишет он, есть ревностное при-ложение к чему-либо ума. Это – богословское, схоластическое толкование, и примечательно, что оно не совпадает с семантическими коннотациями, с которыми связано «образование» и родственные ему понятия не только в русском, но и в других языках. Если мы попытаемся найти в русском языке синонимы к слову «прилежание», то первое, что, вероятно, мы вспомним, будет слово «усердие» - т. е. нечто, связанное с сердцем. Отзвуки этой взаимосвязи между обучением и сердцем мы найдем и в итальянском языке, где слово «помнить, запоминать» - ricordare – означает «возвращать сердцу». Во французском «наизусть» звучит как par coeur, в английском – by heart; и то, и другое буквально означает «через сердце» - запоминать сердцем, с помощью сердца.

Теперь значение сложного слова «любомудрие» становится яснее: мудрость, знание, это то, что обретается посредством возрастания в любви. Тот, кто в первую очередь научился любить Бога, тот и стал любомудрым, тот и приобрел подлинное знание, - пишет святитель Григорий Богослов.

Все это звучит так благочестиво, что, возможно, кому-то покажется не имеющим подлинного отношения к реальной жизни и уж тем более – к процессу образования. И поэтому я позволю себе остановиться на взаимоотношении знания и любви чуть подробнее.

Действие рассудка и действие любви проявляют себя по-разному. Постигая, интеллект делает это в категориях, которые ему известны. Если предметом размышления является нечто низшее, разум словно «одухотворяет» его, возвышая до уровня своего достоинства. Когда же мысль человека обращается к высшему, он в определённом смысле низводит его до уровня своего понимания – например, объясняя нечто ребенку, мы не только упрощаем свою речь, но даже можем перейти на лепет.

Наоборот, любовь заставляет самого человека устремляться за свои пределы – в бездну или в высоту. Любовь к тому, что недостойно любви, унижает достоинство человека и разрушает его. Речь не только о любви к чему-то порочному – речь о фетишизации сугубо научного, экспериментального знания. Это прекрасно видно на примере Дарвина, который в своих дневниках пишет следующее:

«Вот уже много лет, как я не могу заставить себя прочитать ни одной стихотворной строки; недавно я пробовал читать Шекспира, но это показалось мне невероятно, до отвращения скучным. Я почти потерял также вкус к живописи и музыке. Вместо того, чтобы доставлять мне удовольствие, музыка обычно заставляет меня особенно напряженно думать о том, над чем я в данный момент работаю. У меня еще сохранился некоторый вкус к красивым картинам природы, но и они не приводят меня в такой чрезмерный восторг, как в былые годы.

…Эта странная и достойная сожаления утрата высших эстетических вкусов … поразительна… Кажется, что мой ум стал какой-то машиной, которая перемалывает большие собрания фактов в общие законы, но я не в состоянии понять, почему это должно было привести к атрофии одной только той части моего мозга, от которой зависят высшие [эстетические] вкусы…Утрата этих вкусов равносильна утрате счастья и, может быть, вредно отражается на умственных способностях, а еще вероятнее — на нравственных качествах, так как ослабляет эмоциональную сторону нашей природы».

Напротив, тот, кто устремляется любовью к высшему, преображается. Если мы любим музыку, мы подчиняем себя ее ритму и гармонии. Если мы любим иностранный язык, мы подчиняем себя его грамматике и синтаксису. Если мы любим Бога, мы проявляем послушание Его заповедям. Многие со школьной скамьи помнят имя Блеза Паскаля – французского математика, механика, физика, литератора, философа и богослова. Как-то раз один из его почитателей сказал ему: «Если бы у меня был такой мозг, как ваш, я был бы лучшим человеком, чем я есть». «Будьте лучшим человеком, чем вы есть, и вы приобретете такой же мозг, как мой», - ответил ему Паскаль.

Каждый из здесь присутствующих знает, как сложно взять в руки новую книгу, как трудно сподвигнуть себя заняться изучением чего-то нового. Это должно было бы навести нас на мысль, что что-то не так с нашей образовательной системой, если она не стимулирует любви к образованию. Оглядываясь сегодня вокруг, мы видим, какой колоссальный объем знаний аккумулировало человечество – наш коллективный интеллект развит как никогда. Почему же каждый из нас столь мало стремится к большему знанию, и почему знание в целом не делает человечество лучше? Может быть, это из-за того, что что-то не так с нашими сердцами?

Сказанное имеет отношение к образованию, предоставляемому детям за пределами их дома, но не в меньшей, если не в большей степени оно имеет отношение к образованию ребенка в семье, ибо право воспитания детей в первую очередь принадлежит не государству, а родителям. Никогда ранее в мире образование не было столь же всеобщим, как сегодня – и никогда ранее познание отдельных фактов не затуманивало познание истины, как сейчас. Никогда ранее уровень материальной жизни общества в целом не был столь высок – и никогда ранее бедность не была столь же распространена. Никогда ранее в руках людей не было сосредоточено столько же власти – и никогда ранее люди не имели столько же власти для уничтожения человеческой жизни. Проблема не в методах, которыми мы как человечество пользуемся для совершенствования своей жизни – проблема в цели, к которой устремлена наша жизнь. Это в особенности касается родителей, у которых часто отсутствует твердая система убедительных жизненных принципов, которыми они могли бы поделиться с детьми. Они держат в руках секстант, но не имеют над собой ни солнца, ни звезд, ориентируясь по которым они могли бы производить измерения и понять, где они находятся в этой жизни. Они обладают техническими навыками жизни, но не знают, куда устремлена их судьба. Перед ними лежит строительный материал, но они не знают, что из него строить, ибо не имеют чертежей. Не удивительно, что и дети с детства впитывают отсутствие незыблемых ориентиров.

Общество может принять участие в образовании, но дать эти ориентиры ребенку, посвятить его Богу могут только родители. Эта обязанность возложена на них Самим Богом, и потому они понесут ответственность за должное ее исполнение. Подобно Богородице Марии, принесшей Богомладенца Христа в Иерусалимский Храм, родители должны совершить это посвящение ребенка Богу, с младенчества воспитывая его в церковной жизни. С этого началось становление нашей страны от младенчества к духовной зрелости, когда, восхищенным величием византийского богослужения, потрясенным красотой константинопольского храма Святой Софии послам князя Владимира открылось небо, и они захотели быть причастниками той культуры, в недрах которой было посеяно семя христианской Истины, принесшее столь обильный и ни с чем не сравнимый плод. С этого же начинается и духовное становление каждой семьи, каждого человека. Без духовного воспитания нет посвящения, а без посвящения ребенок – словно потерявшая направление стрела, не знающая ни природы той силы, которой она отправлена в полет, ни цели, которой она стремится.

Завершая мое приветственное слово, в торжественный день славянской письменности и культуры, когда Церковь празднует память святого равноапостольного Кирилла, я бы хотела поделиться с вами фрагментом его жития, которое нашло поэтическое отражение в совершаемом сегодня богослужении, а также возвращает нас основной мысли моего выступления: мы подлинно знаем лишь то, что мы любим, и так как Бог – это источник всякой подлинной любви, то лишь устремляясь к Нему, в свете Его откровения мы обретаем подлинное знание и мудрость. Во втором тропаре канона, читаемого за сегодняшним богослужением, повествуется о чудесном сонном видении свт. Кирилла, когда он был еще отроком: «Бог, Которому от века известно все, еще во отрочестве твоем, Богомудрый Кирилл, предзнаменовал тебя любить Его Премудрость и служить ей, показав тебе во сне обручение твое с девою Софиею, София же толкуется как Премудрость».

Здоровье – не самоценность

– Если мы будем думать, что болезнь и сами страдания, связанные со страданиями плоти, это следствие грехопадения, то мы будем воспринимать очевидным образом здоровье не как самоценность, – сказала матушка. – Вспомним одну из любимых в миру поговорок: «Лишь бы быть здоровым!» Тем самым крепости телесных сил, отсутствию страданий дается не должное место. Для христианина – и мирянина, и монаха – должно быть очевидным другое. Не лишь бы быть здоровым, а лишь бы быть нам всем со Христом. Прежде всего мы должны смотреть в монастырях, что приближает нас к Богу, а что – отдаляет. Апостол Павел, которому был дан «ангел сатанин» в плоть, говорит, что он трижды молил Бога о том, чтобы ему исцелиться от этого страдания, от жала сатаны, и Господь ответил ему: «...довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи свершается», о чем мы читаем во Втором послании святого апостола Павла к Коринфянам.

...Что за болезнь была у великого святого, которого по праву называют рупором Святого Духа, – предположения высказывались разные, но к единому мнению ученые, богословы, медики так и не пришли. Впрочем, разве так важен для нас (как и для христиан предшествующих веков) ответ? Куда важнее то, что этот пример, который можно назвать хрестоматийным примером из азбуки спасения, истинному христианину надо крепко держать в памяти и цепляться за него, как за спасательный круг в бушующем море. Наш современник, схиархимандрит Авраам (Рейдман), духовник Ново-Тихвинского женского монастыря и Свято-Косьминской мужской пустыни, в одной из своих проповедей четко указал, при каких условиях совершается сила Божия: «Не там, где просто есть немощь, ведь мы немощны во всем и всюду, но там, где мы замечаем ее и от этого смиряемся. Когда мы не только умом осознаем свою немощь, но и в сердце наше глубоко проникает это смиренное ощущение, тогда мы даем место Господу и в нас начинает действовать Его сила». Смиряться, правильно оценивать смиренное ощущение в настигшей тебя немощи – вот какой основной вывод из всего следует.

По словам матушки Софии, вокруг много явных свидетельств того, что благодать Божия часто даруется людям за какие-то страдания, и распространенное святоотеческое выражение «Отдай кровь и прими Дух» относится не только к духовному здоровью, но и к телесному здоровью. В каком плане?

– Мы должны постоянно чем-то жертвовать, – сказала она, – чтобы не прийти к закату дней этакими крепкими, розовощекими и ни к чему не имеющими сострадания людьми, которые вдруг неожиданно узнают, что есть смерть и неизбежен конец их земной жизни и физическому здоровью, о котором они заботились в первую очередь.

Универсальной меры нет – есть общий принцип и индивидуальный подход

Говоря о жертвенности, как об одной из основных христианских ценностей, игумения София подчеркнула, что при этом надо не забывать и о серьезном педагогическом аспекте: что полезно, а что не полезно в подвиге. Хорошо известен закон монашеской жизни – не брать подвига свыше своей меры.

– Такой подвиг, как несение болезни без врачебной помощи или, может быть, какие-то особые телесные подвиги, самовольно принимаемые человеком на себя, способны привести к таковому расстройству здоровья, при котором душа не бодрствует, а начинает унывать. Она уже не может понести этого подвига, первоначально взятого. Это относится, конечно, и к молитвенному подвигу. Мы знаем случаи, когда люди, бравшиеся за очень высокий молитвенный подвиг, потом вообще отказывались от всякого молитвенного правила, от молитвенного делания и приходили в состояние глубокого уныния, из коего их трудно было вывести. И нужны были большие усилия собратии, духоносных старцев, которые помогли бы выйти из этого состояния. Но, даже можно сказать, что некоторые погибали на этом пути, – поделилась печалью матушка.

Иными словами, рано или поздно случалось то, о чем предупреждали святые отцы, жившие и в раннехристианскую эпоху, и в не столь отдаленном от нас времени. Так святитель Игнатий (Брянчанинов), величайший подвижник XIX века, воплотивший опыт святоотеческой аскетической мысли в собственной жизни, писал по этому поводу: «Не думайте, что возвышенный подвиг, для которого еще не созрела душа ваша, поможет вам! Нет! Он больше расстроит вас: вы должны будете оставить его, а в душе вашей явится уныние, безнадежие, омрачение, ожесточение».

– Любая чрезмерная вещь, как мне кажется, должна быть проверяема в монастырях благословением игумена или игумении. Они определят меру человека, при которой тот должен лечиться или, как говорил преподобный старец Амвросий Оптинский, подлечиваться, а о совершенном выздоровлении отложить всякое житейское попечение, – продолжила матушка-настоятельница. И добавила, что печальная реальность нашего времени такова, что зачастую медицинские возможности, имеющиеся в системе здравоохранения, не очень-то велики – доктора не излечивают больного, а могут только его поддержать. Вот и выходит по слову батюшки Амвросия – подлечиваться...

Кстати, на тему здоровья и лечения всяких недугов мы встречаем особенно много высказываний у преподобного Амвросия Оптинского, чье старчество проходило на фоне постоянных телесных страданий (причем настолько сильных, что он не мог быть на монастырских службах: Литургия служилась в его келлии). Словно жемчужинки, они «рассыпаны» в его письмах к духовным чадам. «Пишешь, что здоровье твое значительно ослабело и ослабевает, так что матушка игуменья отправляет тебя к доктору посоветоваться о своем нездоровье, – читаем в послании к одной из сестер. – Не противься ей в этом; можешь попробовать и полечиться, если будет помогать леченье, только своей главной мысли держись – предаваться в волю Божию и молить Милосердого Господа, да устроит о тебе полезное, имиже весть судьбами и как будет угодно благости».

Игумения София также обратила внимание на особо значимый в монашеской жизни аспект: как научиться определять меру. Допустим, в еде. Если мы обратимся к богатейшей сокровищнице святоотеческого наследия, столько хороших «подсказок» найдем! Матушка вспомнила одну из них, о которой пишут в патериках, в монастырских уставах. Когда ты встал из-за стола, тебе должно хотеть молиться. Если ты переел, если чревоугодничаешь, ты после обильной еды молиться уже не можешь. И за столом монах обязан творить в сердце молитву Иисусову, которая вовремя должна ему подсказать: всё, хватит! Твоя мера исчерпана, и коль ты сейчас еще что-то съешь или выпьешь, тогда уж точно не сможешь молиться после трапезы...

– Но почему мы говорим, что нет универсальных норм, нет универсальной меры, а есть только общий принцип? – задала вопрос матушка-настоятельница. – Для наглядности приведу случай, связанный с подвижником-святогорцем, который вдруг потерял молитву и не знал, по какой причине это произошло. Он вел образ жизни такой же, как и ранее, однако молитва была утеряна. Этот монах пошел к своему духовнику, и тот посоветовал ему вспомнить всё, что могло послужить причиной. Подвижник стал вспоминать – и неожиданно в его памяти высветился недавний эпизод, когда он выпил чай с двумя кусочками сахара, хотя до этого к сахару не притрагивался. Получается, он усладил свою гортань тленной пищей и потерял нетленную пищу молитвы... Вот такая высота подвига!

К высочайшему подвигу другого афонского старца, особенно любимого и почитаемого в России, обратилась матушка София, размышляя над темой, как избрать правильную меру. Так преподобный Паисий Святогорец, у которого, как и у преподобного Амвросия Оптинского, физические страдания (астма, приведшая к тяжелой легочной болезни) стали вечным спутником его земной жизни, занимался рукоделием. Под этим подразумевалась резьба по дереву. Он сам заготавливал дерево для икон, делал дощечки и вырезал иконки, затем раздавал их людям или отдавал в монастырь для продажи. Паломники иконки охотно покупали, а на вырученные деньги таксисты по просьбе отца Паисия приобретали одежду, шапочки, печенье, продукты. Всё это складывалось в рюкзачки. Это были подарки для бедуинских ребятишек, которыми батюшка периодически одаривал, как говорили вокруг, маленьких «бедуинчиков». Но иногда во время занятия рукоделием у отца Паисия начиналось кровотечение из носа, и тогда он обращался к своему старцу с вопросом, не отпустит ли тот его с послушания. Однако старец говорил: «Нет! Оставайся!» Кто-то может усмотреть в таком подходе старца к монаху худое отношение, даже жестокосердие. Сам преподобный Паисий напишет впоследствии слова назидания, которые ревностный исполнитель монашеских обетов должен взять за основу: «Во время испытания, если тебе будет трудно, смирись перед своим старцем и расскажи ему о своих трудностях. Если опять будешь испытывать затруднения, опять смирись, ибо он или забыл, или хочет проверить у тебя "пульс" – сколько у тебя стойкости Одновременно молись, чтобы Бог укрепил тебя и просветил твоего старца».

Монашеская жизнь не противоестественная – она сверхъестественная!

На вопрос двигательной активности, имеющей серьезное значение для укрепления здоровья братии и сестер (впрочем, как и мирян), игумения София постаралась взглянуть с разных точек зрения. Если взять медицинскую сторону, то известно, что, допустим, при сахарном диабете медики советуют больным людям больше находиться в движении, заниматься физическими упражнениями, благодаря чему улучшается обмен веществ, кровоснабжение жизненно важных органов и так далее. И монашеские поклоны с медицинской точки зрения – это тоже из разряда активного движения. Весьма активного! То есть получается, что они чрезвычайно важны не только с духовной точки зрения, но и с физиологической, медицинской – тоже.

При том образе жизни в монастырях, где нет больших полей, большого подсобного хозяйства, крестьянской работы, как поддерживать физическое здоровье? По словам матушки-настоятельницы, нужно класть поклоны, поменьше кушать, побольше подвизаться. И хотя плоть всегда требует своего, всё же, убеждена игумения София, к настоящему времени достаточно много врачей сумело понять и оценить, как органично монашеские христианские принципы аскетизма вписываются в схему поддержания здоровья, составленную авторитетными учеными-медиками, учеными-биологами.

Когда матушка София заметила, что для тех, кто считает физическое здоровье самоценностью, существует опасность прийти к закату дней людьми «крепкими, розовощекими» и не ведающими ни к чему сострадания, то невольно вспомнилась одна из командировок в Санкт-Петербург. Это было шесть с половиной лет назад. Мы тогда посетили небольшую богадельню Воскресенского Новодевичьего монастыря и открытый при сотрудничестве Церкви и государства благотворительный медицинский диагностический центр женского здоровья «Белая роза», который находится в монастырском здании за оградой обители. Об этом служении появились две публикации на портале «Монастырский вестник» – «Богадельня – прежде всего Бог» и «Общину делает монастырем послушание». Был такой запоминающийся момент в нашей давней беседе с матушкой-настоятельницей. Напомнив матушке Софии ее же слова из какого-то интервью, что женские обители, расположенные в городе, более закрыты для социума, мы спросили, как соотносится это утверждение с тем, что Воскресенский Новодевичий монастырь столько всего делает для мирян! «Социум, – задумчиво произнесла игумения. – Мне больше нравится определение "народ Божий"». И стало понятно, что именно состраданием к тем, кто остро нуждается в медицинской помощи, равно как и в духовной, пронизаны эти виды монастырского служения. Одна из инокинь Воскресенского Новодевичьего монастыря, несшая послушание в центре «Белая роза», в ту нашу встречу призналась, что поначалу ей трудно было найти слова, способные как-то утешить, подбодрить женщину, которая после обследования услышала от врача диагноз, указывающий на онкологию. Но потом («Как много значит благословение матушки-настоятельницы!» – сказала инокиня) и слова стали находиться, и женщины сами начали обращаться к сестрам монастыря за духовным советом.

Источник: https://monasterium.ru/

Размышления о современном монашестве
Игумения София,
настоятельница Санкт-Петербургского Воскресенского Новодевичьего монастыря.

Источник: https://monasterium.ru/

Традиционными стали такие монашеские форумы, как круглый стол «Богослужение и молитва как средоточие жизни монашеского братства», проходивший 24-25 июля 2019 года в городе на Неве. Традиционно принимающей стороной все эти годы является Воскресенский Новодевичий женский монастырь Санкт-Петербурга. На плечи матушки-настоятельницы и сестер ложится много забот организационного плана. А дает ли сестрам обители это мероприятие духовное утешение? На вопросы портала «Монастырский вестник» ответила настоятельница Воскресенского Новодевичьего монастыря игумения София (Силина).

Матушка, скажите, пожалуйста, тяжело ли монастырю принимать такое количество участников монашеских собраний? В прошлом году их было около 200 человек. В нынешнем, когда форумы решено проводить по федеральным округам Российской Федерации, к вам приехало более ста монашествующих из северо-западных епархий, а также члены коллегии Синодального отдела по монастырям и монашеству, что тоже немало.

Спрашиваете, тяжело ли? Ничуть! Сестры воспринимают это как милость Божию. В такие дни они особенно остро чувствуют единство нашей общей большой монашеской семьи. Их согревает мысль, что за них молятся в далеких и ближних весях. И сами они молятся за тех, кто приезжает к нам в эти дни. Разумеется, не все сестры имеют возможность пойти послушать доклады, выступления, дискуссии, потому что есть текущая жизнь монастыря, есть определенная нагрузка по приему большого количества гостей – но они воодушевлены общей утренней молитвой, общим правилом, литургической молитвой. Никто не остается без «мзды своея». Например, с сестрами, которые несли послушание в трапезной и не могли пойти на заседание, встретилась настоятельница Полоцкого Полоцкого Спасо-Евфросиниевского монастыря игумения Евдокия (Левшук). Я попросила матушку немножко задержаться у нас после окончания мероприятия. Она задержалась и так вдохновенно рассказала о воспитаннике Глинской пустыни старце Иоанне (Маслове), который духовно окормлял Жировицкую обитель пять лет, а после закрытия Полоцкого и Гродненского женских монастырей их насельницы жили в Жировицах и Промыслом Божиим находились под духовным руководством батюшки! В их числе была и будущая игумения Евдокия, лично знавшая и других исповедников веры, о чем она тоже поведала. Еще матушка говорила об опыте молитвы. Мои сестры в конце сказали: «Вот мы не смогли попасть на заседание, а Господь нас услышал и такую удивительную встречу послал!»

Те сестры, которые все-таки смогли побывать на заседаниях круглого стола в первый или во второй день, находятся под сильным впечатлением от глубины высказываний, следующих за глубиной жизни людей. Такие встречи монашествующих – для нас большое укрепление, потому что когда видишь, как люди подвизаются, как из подвижнического и молитвенного образа жизни рождаются слова ко спасению нашему, это, конечно, вдохновляет. Но вспомним, что у преподобного Иоанна Лествичника есть отдельная глава – поучения для игуменов. Не для всех! И на наших собраниях часть тем касается только игуменов и игумений, часть – всех насельников и насельниц. Последние темы мы с сестрами разбираем. Одной из них поручается прочитать доклад, я делаю какие-то комментарии, а дальше идут вопросы. Относительно устроения молитвенного делания, молитвенной подготовки к Литургии: как сохранить среди многочисленности послушаний, иногда даже суетных, связанных с многопопечительностью, молитвенный настрой? Это и игумении касается, у которой многопопечительное послушание, но и каждой сестры – тоже. У сестер внешне многопопечительное послушание. А как сделать его не таковым? Как научиться нам всем ходить перед Богом на каждом месте, на каждом послушании? Это становится предметом суждения, рассуждения, вопрошания со стороны сестер. Я всегда призываю их подумать, что-то рассказать, вспомнить какие-то житийные случаи. Человек должен не просто получить готовый ответ – пусть он потрудится, и тогда это принесет свои плоды.

Матушка, в этом году первый день заседания круглого стола – 24 июля – совпал с 21-й годовщиной обретения мощей священномученика Илариона (Троицкого) на Новодевичьем кладбище Санкт-Петербурга. Вы с сестрами принимали непосредственное участие в том историческом событии. Наверное, и нынешнее событие можно назвать историческим? Ведь почтить память особо чтимого в обители святого смогли не только ее насельницы, но и архиереи, игумены и игумении, монашествующие из разных епархий, собравшиеся на форум.

Начну с того, что 2019-й год является для нас памятно-юбилейным. В декабре будет 90-летие со дня преставления новомученика, исповедника, помощника Патриарха Тихона, соловецкого страдальца – святителя Илариона, архиепископа Верейского. Лет шесть назад в одном из интервью я сказала, что священномученик почивал мощами в самом революционном городе России и спросила сама себя: случайно ли это? Хочу повторить важную для меня мысль. Человек, который свою душу полагал за сохранение православной Руси и веры в нашем народе, незримо присутствовал своими мощами 70 лет в земле петербургской, где, к скорби нашей, было три революции. И то, что все чтили и восхваляли, на самом деле – кровавое пятно, расплата людей за безбожие. А владыка в этой земле почивал, предстательствовал за нашу Церковь, за этот город, за людей, которые сюда ходили. Его небесное предстательство чувствовалось в те десятилетия и чувствуется оно поныне – после того, как его мощи были перенесены в Сретенский ставропигиальный мужской монастырь Москвы и произошла его официальная канонизация. В нашем монастыре хранится частица мощей святого и облачение, в котором он был погребен.

Благодаря такому собранию монашествующих, архиереев мы смогли в этом году достойным образом почтить память священномученика соборной архиерейской службой. Соборной службой игуменов монастырей и молитвой игумений и насельников, насельниц, прибывших к нам из Северо-Западного и других регионов. Как один архиерей процитировал слова из великопостной молитвы: «В храме стояще славы Твоея, на небеси стояти мним...» Действительно, это было небо на земле. Чувствовалось, что все мы собрались вместе – как на небесах. Хочется, чтобы и на небесах мы тоже были вместе...

Кроме того, удивительным образом к этому дню был изготовлен мозаичный образ священномученика Илариона, освященный после Литургии нашим правящим архиереем митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Варсонофием. Когда будут готовы каменный киот и каменное надгробие, то мы поставим мозаичную икону на месте обретения мощей новомученика на Новодевичьем кладбище. Руководил работами по изготовлению мозаичной иконы известный в Церкви человек – архимандрит Мелхиседек (Артюхин), настоятель Московского подворья Введенского ставропигиального мужского монастыря Оптина пустынь, пресс-секретарь Синодального отдела по монастырям и монашеству.

А что бы Вы могли сказать – если есть что сказать, – об объединяющей деятельности Синодального отдела по монастырям и монашеству? Чувствуется ли она на монашеских встречах такого рода?

Знаете, мне приходилось слышать от людей, детерминированных какими-то своими обстоятельствами: «Ну, сколько можно собираться?» Когда человек пресыщен и у него очень много послушаний, то еще одна встреча, по всей вероятности, ему ничего не даст. Он как перегруженный корабль – информацией, общением, встречами. Я, например, человек не лишенный общения, поскольку к нам и матушки-игумении приезжают, и батюшки-игумены, и архипастыри у нас бывают. Тем не менее каждую такую встречу я переживаю как благословение для себя лично и для монастыря. Иногда слова собратьев и тем более многоопытных архиереев, которые создавали большие монастыри, даже Лавры, сильно воодушевляют. Ты, может быть, все это сам прекрасно знаешь, не раз об этом читал, однако этого мало. В Евангелие сказано, что Спаситель говорил, «как власть имущий». Что значит – говорить, как «власть имущий» в нашей обстановке? Это когда человек говорит не умозрительные вещи – не то, что он прочел и преподнес нам в некоем переложении. Нет! Он говорит о том, что сам пережил. И тогда его слово звучит по-новому. Оно соединено с практическим опытом, молитвой и опытом сердца.

Поэтому на конференциях, круглых столах многие доклады, выступления, комментарии важны не потому, что это что-то абсолютно новое, а потому, что это слово, сказанное с силой. И наши монашеские собрания подтверждают, что «Иисус Христос вчера и Днесь Той же и во веки», как сказано в Послании апостола Павла к евреям (Евр.13:8). И что Дух Божий действует в Церкви. Помнится, какое-то время назад довольно активно обсуждался вопрос, есть ли в наше время старцы или нет их. Но, по словам духовно опытных людей, старцев не будет тогда, когда не будет Духа Божия в Церкви. А Церковь будет до скончания века, ее не одолеют врата адовы. Значит, и Дух Божий действует?! Об этом говорит архимандрит Софроний (Сахаров), ученик и биограф преподобного Силуана Афонского. Это утверждают и духоносные ученики отца Софрония, несущие свое служение в разных уголках земли. Я лично чувствую большую пользу от назидательных собраний, от совместной молитвы.

А в столь заинтересованном обсуждении актуальных для монашества тем мне видится прежде всего заслуга Синодального отдела по монастырям и монашеству в лице председателя Отдела архиепископа Каширского Феогноста и его заместителей – игумении Иулиании (Каледы) и архимандрита Стефана (Тараканова). Это их труды – собрать докладчиков на форум. Их труды – провести его на хорошем уровне или организовать дальнее паломничество с участием игуменов и игумений. Это под их духовным руководством сайт Синодального отдела оперативно отражает ключевые события в жизни Православной Церкви и ее обителей. Я, например, всегда его просматриваю. Мы читаем на сайте назидательные доклады конференций, круглых столов, побуждающие не только к мысли, но и к молитве. (Правда, мне больше нравится читать их не в электронном виде, а на бумажных носителях, поскольку что-то можно подчеркнуть, выделить для себя какие-то тезисы, поэтому всегда жду печатных сборников). В традиционной рубрике сайта «Послушания» наше внимание привлекли публикации о послушаниях в Дивеевском монастыре – послушание уставщицы, послушание клиросное, послушание швеи и другие. Находишь для себя что-то интересное и думаешь: могу ли я применить это в своем монастыре? И, признаться, особый интерес у меня вызывают фотографии. Смотрю на некоторые: даль дальняя. Я, допустим, никогда не доберусь до Чукотки или Камчатки, но мое сердце согревает мысль, что у нас там тоже есть монастыри. Там тоже кто-то молится за людей, за нашу землю. За благостояние святых Божиих Церквей. За мир, который, как показали события на Украине, такой хрупкий. Мир – это дар Божиий, и мы с вами видим, что его можно лишиться, потерять!

По благословению Его Святейшества и правящего архиерея Новодевичий монастырь Санкт-Петербурга не первый год проводит круглые столы, собирая на них монашествующих из разных епархий. Значит, уже накопился определенный опыт. Исходя из него, что бы Вы, матушка, могли посоветовать другим обителям, которым, возможно, предстоит выступить в роли организаторов, стать принимающей стороной? Дайте, пожалуйста, несколько дружеских советов.

В первую очередь я бы посоветовала не бояться брать на себя эти заботы. Поведаю об одном моменте из нашей жизни. Перед монашеским форумом я позвала сестер и сказала, что хотя на его проведение есть благословение Святейшего Патриарха, но в то же время мне хочется услышать и их позицию: им эти собрания что-то дают? Может быть, для них это колоссальная нагрузка, связанная с приемом большого количества гостей? И услышала слова, произнесенные со всей искренностью: благодаря этим мероприятиям и приезду на них многочисленных участников форумов, сестры чувствуют какую-то полноту монашеской жизни. Им радостно видеть, как кто-то из монашествующих идет из лавки с приобретенной в ней церковной утварью, а кто-то из игуменов или игумений фотографирует какую-то деталь архитектуры собора, чтобы применить что-то подобное у себя. Радостно им встречать гостей. «Мы в эти дни ощущаем себя так, будто в Фиваиде живем», – сказали мне сестры.

Следующий мой совет, почерпнутый из опыта, заключается в том, что перед любым ответственным мероприятием, в том числе и перед таким, как монашеский форум, мы служим молебен, на который приходят все сестры обители. Очень важно призвать благословение Божие на предстоящие их труды и на труды наших высоких гостей. Отдельное прошение вставляем и во время Литургии.

А где лучше проводить монашескую встречу, в каком помещении?

Тут всё индивидуально. Вот у нас, допустим, нет большого актового зала, и местом такого собрания мы сделали Введенский храм в Свято-Владимирской школе при монастыре. На мой взгляд, это очень уместная практика, потому что каждое слово, сказанное монашествующим, не должно быть праздным, не должно быть дерзким или произнесенным просто от ума. Известен случай, когда преподобный Силуан Афонский однажды спросил старца Стратоника: «Как говорят совершенные?» Тот был в изумлении от вопроса, и старец Силуан ответил сам: «Святые, совершенные ничего от себя не говорят». Старец Силуан имел в виду, что совершенные говорят от откровения Божия. Ну а мы, немощные, несовершенные говорим еще и от Священного Писания, еще и от опыта. Однако у нас как у христиан, как у монахов и как у тех, кто отвечает за спасение не только собственной души, но и за души других людей, должно быть постоянное памятование, что нашим игуменским словом можно человека ранить, а можно исцелить. Можно его отправить в пути уныния, а можно воодушевить ко спасению и возставить с одра расслабленности, болезни духовной или даже порою из состояния, подобного духовной смерти. И где как ни в храме такие воодушевляющие слова должны звучать?

Когда наше собрание проходит в храме, перед святыми образами, перед престолом Божиим, находящимся в алтаре, невольно в душе встают священные для каждого монаха воспоминания принесения своих обетов, а для игуменов и игумений – особые слова чинопоследования поставления в игумены, звучавшие в храме. (Перед святым жертвенником читается молитва, в которой есть такие слова: «Да не нерадения твоего ради погибнет душа его, имаши бо ответ дати Богу о нем в день судный»). По причине отсутствия помещения мы проводим круглые столы в храме. Но для нас, как мне кажется, это промыслительно: ты сидишь и молишься, слушая чьи-то выступления, вопросы, ответы. Мое личное ощущение – общая молитва таинственным образом действует на сердца присутствующих и возбуждает каждого в отдельности к молитве. Так что не надо смущаться отсутствием отдельного конференц-зала или актового зала. Получится у кого-то проводить монашеские форумы в храме? Тоже хорошо!

Если говорить о времени, которое мы посвящаем докладам и дискуссиям, то нельзя не отметить следующую чрезвычайно важную вещь: благодаря указанию руководителей Синодального отдела по монастырям и монашеству выбрана очень грамотная мера слышания и вопрошания. В одной из глав «Добротолюбия» даже беседы на духовную тему – слишком продолжительные и излишние – вменяются в празднословие. Мера беседы должна определяться тем, что, услышав произнесенные духовные поучения, назидания, человек не теряет силы и ревности к молитве. А бывают иногда конференции, на которых ты еле досиживаешь до конца. Даже слыша на них интересные доклады и воодушевляющие слова, ты чувствуешь, что совсем иссяк физически, эмоционально и, быть может, духовно. Ведь слово Божие, в котором присутствие Христа, – рассекающий меч. И наше падшее естество – и тело, и душа – не может услышать очень много духовного в один раз.

Матушка, в рамках конференций их участники совершали небольшие паломничества. Ныне им были предложены поездки в Свято-Троицкую Приморскую мужскую пустыни, Александро-Невскую лавру, Иоанновский ставропигиальный женский монастырь на Карповке. По отзывам многих, паломническая составляющая таких встреч – великое дело.

Мы должны чувствовать себя преемниками тех, кто подвизался до нас. И помнить, что идем в Царствие Небесное по дороге, проторенной преподобными, праведниками, святителями, блаженными. Поэтому монашествующие – участники форумов – ездят к святым угодникам Божиим, которые помогают им шествовать тем путем, который был ими избран. Ездят к блаженной Ксенюшке Петербургской, святому праведному Иоанну Кронштадтскому, святому благоверному князю Александру Невскому. Сейчас большая группа посетила знаковое место для русского монашества – Свято-Троицкую Сергиеву пустынь, где святитель Игнатий (Брянчанинов) провел 24 года своей жизни. Там, в Приморской пустыни, можно явно представить реальные очертания монашеского подвига. Например, святитель Игнатий очень не любил Петербург, крайне не любил Сергиеву пустынь и все эти годы мечтал о том, как оттуда уехать. Но Господь через разных людей – и благонамеренных, и неблагонамеренных – не давал ему исполнить это желание. И благодаря такому отсечению воли святителя перед обстоятельствами, которые могут показаться случайными или просто человеческими, он написал свои главные труды, а затем редактировал их и что-то дописывал в Николо-Бабаевском монастыре на Ярославской земле. Современные монашествующие, узнав эту житийную историю, понимают, что ничего случайного не бывает. Нравится тебе тот монастырь, куда Господь тебя привел, или не нравится – это Божий Промысл. Чаще всего бывает так: монастырь поначалу нравится пришедшему в него человеку. Потом дьявол подает мысль: это случайность, поищи еще, здесь климат тебе не подходит. Что приходит на память? Что святитель Игнатий говорил, что и климат ему не подходит, и местность болотистая, и болеет он здесь… А, оказывается, это был Промысл Божий!

Матушка София, мы с воодушевлением передаем Вам слова благодарности за радушный прием и четкую организацию работы форума, услышанные от многих его участников, с которыми нам довелось побеседовать, а от своего имени благодарим Вас за содержательную беседу.



Беседовали Екатерина Орлова и Нина Ставицкая
Фото: Владимир Ходаков

- Яков, у Вас уже был опыт работы в нашей обители. Вашими трудами расписан храм прп. Силуана Афонского в юбилейный год Тысячелетия русского присутствия на Афоне. Какие труды Вам сейчас предстоят в нашей обители?

- Сейчас меня наполняет радостное вдохновляющее чувство ответственности и благодарности снова быть полезным для дорогого Новодевичьего монастыря. Возрождение из пепла истории монастырской колокольни дарит нам уникальную возможность прославлять Господа и участвовать в созидании утраченной святыни города. Колокольни на Руси - это, можно сказать, свечи, которые православные ставят перед Ликом Бога Всемогущего, Творца Вселенной.

- Вы будете участвовать в благоукрашении нового Храма?

- В здании колокольни будет возрожден Храм, Престол которого будет освящен в честь Пояса Пресвятой Богородицы в честь знаменательного события прибытия Пояса с Афона в г. Санкт-Петербург для поклонения верующим. Планируется украсить Храм живописью в светлых тонах в древнерусской стилистике. В иконографической программе будет отражен исторический путь св. Пояса от того момента, как сама Пресвятая Богородица передала пояс св. апостолу Фоме, до принесения пояса в Санкт-Петербургскую обитель.

- Колокольня только строится, но может быть Вы уже начали подготовительные работы?

- Уже создается иконостас из каррарского мрамора и два мраморных киота, в которых будут две очень значимых иконы для нынешнего времени и места. Это икона положения Честной Ризы и св. Пояса Богородицы во Влахерне и икона святого Александра Невского, 800-летие которого будет отмечать наша епархия. Также для фасада колокольни уже начали набирать мозаичные иконы Пресвятой Богородицы с Поясом и св. Александра Невского, к празднику которого мы стараемся успеть.

- Молитвенно желаем Вам и Вашим соработникам Божией помощи и предстательства Богородицы в святом деле устроения храма положения Ее Честного Пояса.